Читать онлайн «Маршалы и генсеки». Страница 55

Далее оратор вел речь о фальсификации Берией истории, о непомерном возвеличивании роли Сталина в революционных событиях в-Закавказье. Спору нет, Анастасу Ивановичу эта тема знакома больше, чем кому-либо, ведь он сам был непосредственным участником описываемых в брошюре событий. Однако возникает крамольная мысль: а почему только сейчас наконец-то решился об этом сказать вслух?

Сенсационное заявление сделал Молотов: книга, оказывается, составлялась вовсе не Берией, подлинное авторство принадлежит не ему. Первый секретарь ЦК Компартии Армении Г. А. Арутюнов дополнил Вячеслава Михайловича: не мог арестованный преступник создать такой труд. Он ведь не прочитал ни одной книги. Как он мог поднять партийные архивы, документы, возмущался оратор из Еревана. Арутюнов бросил в притихший зал имена настоящих авторов брошюры. Это «некий Бедия» и «ренегат, известный в Грузии меньшевик Павел Сакварлидзе». Вот кто в действительности писал книгу!

Однако история ее создания довольно темна и по нынешний день. Единственное, что не вызывает сомнений, — в подготовке этого труда участвовали не только двое названных выше лиц. Их круг был значительно шире — не менее двадцати. А с учетом поиска и расспросов участников событий — и того более, до сотни. Ведь архивные материалы отличались скудостью, в годы подполья, как известно, протоколы и стенограммы не велись.

Вот как выглядит история создания этого нашумевшего в середине тридцатых годов научного труда в интерпретации А. Антонова-Овсеенко — автора одного из первых в советской историографии жизнеописаний Берии'. Антонов-Овсеенко считает, что идея создания книги истории революционного движения в Закавказье принадлежит Сталину. Там еще помнили мнение старой гвардии социал-демократов, яркий представитель которых Ной Жордания называл Сталина не иначе как варваром. Да и признанные грузинские большевики Миха Цхакая, Филипп Махарадзе, Шалва Элиава, Мамия Орахелашвили недоумевали: какой же это «вождь»? Досадный диссонанс на фоне начавшегося в Москве, Ленинграде, Киеве, на Урале славословия в адрес генсека. В сладкой патоке восхвалений не хватало голосов из Закавказья — родины Иосифа Виссарионовича.

Прозрачный намек якобы был сделан Мамии Орахелашвили — руководителю партийной организации Закавказской Федерации, образованному марксисту, имевшему институтский диплом. Однако интеллигентный Орахелашвили от предложения вождя отказался. Что, конечно же, не было забыто. В тридцать седьмом его объявили врагом народа. В тюрьму бросили и жену — наркома просвещения Грузии. Дочь Кетеван, у которой было двое маленьких детей, отправили в лагеря на 18 лет. В тюрьме замучили ее мужа. Помните Кетеван Баратели из кинофильма «Покаяние», зарабатывавшую на жизнь после возвращения из лагеря приготовлением тортов? Так вот, создавая ее образ, Тенгиз Абуладзе помнил о Кетеван Орахелашвили.

В отличие от несговорчивого интеллигента Орахелашвили, за героизацию прошлого кремлевского горца взялся более покладистый и молодой Лаврентий Берия. Первым делом он распорядился пригласить к себе Ивана Александровича Джавахишвили — одного из создателей Тифлисского университета в 1916–1918 годах. К 1934 году — времени описываемых событий — его отстранили от педагогической и научной деятельности с ярлыками «чуждый элемент» и «столп грузинского-национализма». В беседе с ним Берия заверил, что неприятности теперь позади, что старое никто не вспомнит, а ему, автору фундаментальных трудов по истории Грузии, будет оказано всяческое содействие в научной деятельности. Чем нужно помочь уважаемому ученому, какие книги издать в первую очередь?

По версии А. Антонова-Овсеенко, Берия был слишком умен и хитер, чтобы прямо, в лоб, предложить работу над его, Лаврентия Павловича, книгой. Расчет был тонким и дальновидным: чтобы заручиться поддержкой такого крупного авторитета, надо было втереться к нему в доверие. Замысел якобы удался. Неспроста, замечает автор, через четыре года Джавахишвили удостоили звания академика, а к концу его жизни, к 1940 году, вышли из печати почти все основные труды. Факт невероятный, если принять во внимание, что в момент вызова к Берии в 1934 году опальный ученый полагал: путь оттуда лежит прямиком в тюремную камеру.

Антонов-Овсеенко счигает, что подлинным автором злополучной книги был Малакия Торошелидзе — ректор Тбилисского университета, историк и специалист по диамату, некоторое время возглавлявший Госплан ЗСФСР. ЦК КП(б) Грузии поручил ему руководить изданием трудов Маркса, Энгельса и Ленина на грузинском языке. Именно Малакия Торошелидзе вызвал Берия к себе осенью 1934 года и предложил написать книгу о первых большевистских организациях Закавказья, отразив в ней, разумеется, руководящую роль товарища Сталина. В какой-то мере оправдывая сговорчивого ректора, Антонов-Овсеенко замечает: предложение историку было сделано таким тоном, что оставалось лишь согласиться.

Антонов-Овсеенко полагает, что Сталин сам подробно проинструктировал Торошелидзе: о ком писать, как писать, что выделить, что опустить. Однако другими свидетельствами, подтверждающими версию о прямом инструктировании грузинского историка лично Сталиным, мы не располагаем. — Равно как и свидетельствами о том, каким образом и через кого именно Берии было передано пожелание Сталина о подготовке книги. И было ли оно? Обратившись к событиям более близкого времени, зададимся вопросом: кто, например, возьмет смелость утверждать, что Леонид Ильич Брежнев был инициатором создания знаменитой тетралогии, за которую получил Ленинскую премию в области литературы или, по-старому, в области изящной словесности? Кто докажет, что именно он сделал прозрачный намек об этом верному своему Санчо Пансе — Черненко и тот сколотил группу из числа видных писателей и публицистов, которые с энтузиазмом взялись за дело? Да так, что даже члены Политбюро ничего не знали о развернувшейся работе.

В случае с «Малой землей» хождение имеет одна-единственная версия: идея о мемуарах Брежнева родилась в кругу его самых доверенных приближенных. Престарелый генсек не нашел в себе сил устоять перед очередным сладкоустым соблазном кремлевских льстецов. Как было на самом деле? Боюсь, что правду мы узнаем не скоро. Тайны, связанные с жизнью небожителей, имеют обыкновение долго оставаться неразгаданными, и случай с написанием книги Берии — момент, с которого исследователи справедливо ведут отсчет политического вознесения Лаврентия Павловича, — еще одно тому подтверждение.

Возраст этого «белого» пятна истории неуклонно приближается к семидесятилетней отметке. Старые партийные пропагандисты рассказывали мне о небывалой шумихе, развернувшейся вокруг книги «К истории большевистских организаций Закавказья». Труд товарища Берии глубоко изучался во всех парторганизациях, в кружках партийной учебы, в агитпунктах по месту работы и жительства коммунистов Закавказья. Постепенно пропагандистская кампания захлестнула Москву, Ленинград, Украину, Белоруссию. Не без помощи прессы, разумеется. Газеты пестрели заголовками: «За большевистское изучение истории парторганизаций Закавказья!», «Учиться круглый год!», «Ценнейший вклад в летопись большевизма». Спустя сорок пять лет, превознося до небес «высокоталантливое» произведение товарища Леонида Ильича Брежнева, газеты использовали по сути старые трафареты, наработанные в прежние годы. Не исключено, что, приступая к широкой пропаганде и разъяснению идей и положений, изложенных в «выдающейся» тетралогии Леонида Ильича, кое-где в редакциях извлекли из архивов старые подшивки своих газет. Держала же за образец минская группа по составлению приветственного письма товарищу Брежневу в связи с его 70-летием аналогичное послание в стихах, составленное ведущими белорусскими поэтами, посвященное точно такой юбилейной дате в жизни Сталина. Заглянув как-то в кабинет, где пекли сие творение, своими глазами увидел лежавшую на столе газету «Звязда» с огромным стихотворным текстом.