Читать онлайн ««Золотое» столетие династии Романовых. Между империей и семьей». Страница 13

Между тем гвардия и государственные чины начали присягать императору Константину. В это же время, согласно воле умершего государя, вскрыли пакет с документами, хранившийся в Государственном совете. В нем обнаружили письмо цесаревича Константина от 14 января 1822 г., содержащее добровольное отречение от права наследования престола; ответ на него с согласием Александра I и царицы-матери Марии Федоровны; Манифест от 13 августа 1823 г., подтверждающий право на престол великого князя Николая Павловича в связи с отречением его старшего брата. Оглашение этих документов поставило в трудное положение высших сановников России, так как многие уже считали императором Константина и ждали его приезда из Варшавы.

Николай, получив подтверждение, что является законным наследником престола, предъявил свои права на трон. Но этому воспротивились генерал-губернатор Милорадович и группа высших чинов гвардии, уже присягнувшие Константину. Милорадович прямо заявил, что «законы империи не дозволяют располагать престолом по завещанию», и пояснил, что если бы Александр действительно хотел назначить наследником Николая Павловича, то обнародовал бы свой манифест и отречение Константина еще при жизни. Милорадович был настойчив, за его спиной стояла гвардия и та часть дворянства, которая рассчитывала, что Константин наконец дарует стране конституцию и установит более либеральный режим правления по образцу европейских монархий. Мнение многих молодых дворян и офицеров на этот счет в одном из своих писем выразил А. С. Пушкин: «...как поэт радуюсь восшествию на престол Константина I. В нем очень много романтизма; бурная его молодость, походы с Суворовым, вражда с немцем Барклаем напоминает Генриха V. К тому же он умен, а с умными людьми все как-то лучше; словом я надеюсь от него много хорошего».

В этой атмосфере неопределенности и колебаний к трону попыталась прорваться еще одна группа людей – представители нового слоя финансистов и дельцов, возглавляемые крупными министерскими чиновниками. Они делали ставку на вдову Павла I – императрицу-мать Марию Федоровну, которая хотела царствовать после смерти мужа. Эта группировка надеялась, что при пожилой императрице им удастся реализовать свои устремления. Но за ними не стояло серьезной военной силы, которая в те времена в России решала все.

Николаю пришлось уступить генералу Милорадовичу. В церкви Зимнего дворца он присягнул Константину и через великого князя Михаила Павловича отправил в Варшаву письмо, в котором выражал сожаления о смерти Александра и отдавал трон цесаревичу. До приезда нового императора в столицу власть оказалась в руках петербургского генерал-губернатора. По сути, его руками был почти что совершен очередной дворцовый переворот.

Но надежды его участников не оправдались. Константин в столицу не прибыл. Вместо этого цесаревич 26 ноября написал официальное письмо, в котором еще раз подтвердил, что уступает престол младшему брату, и просил того принять от него верноподданническую присягу. Потом все это он подтвердил вторым письмом.

Поддержал Николая и всесильный Аракчеев. Во время болезни Александра I он находился в своем имении Грузино и не смог приехать к своему государю, так как переживал в тот момент тяжелую личную драму: дворовые люди убили его любовницу, служившую у графа экономкой. Находясь в тяжелой депрессии, он даже сложил с себя обязанности командующего военными поселениями. Но услышав о смерти Александра и кризисе при дворе, вновь вернул себе прежние полномочия и явился к Николаю. С его приездом во дворец силы уравнялись.

12 декабря 1825 г. обнародовали Манифест о восшествии на престол императора Николая I. Несогласие с этим фактом стало формальным поводом к восстанию петербургских гвардейских полков 14 декабря, вошедшее в историю как «восстание декабристов» (на этот день на 7 часов утра была назначена официальная присяга гражданских и военных чинов Николаю Павловичу). Солдаты, приведенные в этот день заговорщиками на Сенатскую площадь, судили о целях и причинах выступления в силу своего разумения. Современники, бывшие свидетелями этого события, потом отмечали, что нижние чины выкрикивали слова: «Да здравствует император Константин и его жена Конституция!»

Восстание закончилось победой самодержавной власти. По странному стечению обстоятельств оно помогло Николаю I разрешить оба политических кризиса. Поражение заговорщиков дало возможность арестовать большинство из них и уничтожить тайные дворянские общества. А инициатор недавнего «дворцового переворота» в пользу Константина генерал Милорадович был убит выстрелом декабриста П. Каховского, когда по распоряжению Николая пытался вступить в переговоры с восставшими на Сенатской площади. Теперь вся власть оказалась в руках нового императора, и он посчитал главной задачей своего правления держать ее как можно крепче.

Эпоха Александра I завершилась. Она началась отцеубийством, а закончилась разгромом дворянской оппозиции, надежды и иллюзии которой были обмануты этим государем, сначала казавшимся современникам лучше и смелее, чем оказалось на деле. В 1826 г. А. С. Пушкин завершил свое письмо из Михайловского в Петербург поэту В. А. Жуковскому горькими, но справедливыми словами в адрес умершего императора: «Говорят, ты написал стихи на смерть Александра – предмет богатый! – Но в течение десяти лет его царствования лира твоя молчала. Это лучший упрек ему. Никто более тебя не имел права сказать: глас лиры – глас народа. Следственно, я не совсем был виноват, подсвистывая ему до самого гроба».

С воцарением тридцатилетнего Николая Павловича в обществе снова возродились надежды, что ветер перемен освежит застойную атмосферу Российской империи, сгустившуюся в последние годы правления Александра I. А. С. Пушкин, не любивший предыдущего императора, отреагировал на приход к власти Николая I следующими строками:

Не только Пушкин, но и другие современники видели в Николае нового Петра I, способного изменить жизнь государства и его подданных. На чем основывалась эта иллюзия, сейчас уже трудно понять. С Петром нового царя объединяло, пожалуй, только то обстоятельство, что он наследовал власть не от отца, а от старшего брата.