Читать онлайн «Николай II». Страница 47

17 января 1895 года, принимая в Зимнем дворце представителей от земства и городов, Николай II сказал: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекающихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления; пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный Родитель». Император сказал то, что думал, во что искренне верил и в чем не сомневался.

Эта речь произвела сильное впечатление в России. Одни приветствовали «твердое слово государя», другие же, и таких было немало, выражали неудовольствие и даже возмущение. Конечно, открыто свое несогласие не высказывали. Власть еще побаивались, да и условия общественной жизни были таковы, что не имелось возможности критиковать публично действия самого монарха. Но зато в узком кругу, в частных беседах позволяли себе говорить без обиняков.

Гостиные барских особняков, столичные аристократические салоны, отдельные залы фешенебельных ресторанов и дорогих трактиров стали аренами бурных дискуссий. Здесь формировалось то, что издавна в России считалось «общественным мнением». Оно в общем складывалось не в пользу нового монарха. Постепенно оно распространялось на все новые и новые социальные элементы, и к началу XX века критическое отношение к самодержавию и к самодержцу стало признаком «хорошего тона» в кругах так называемого «образованного общества», где пользовались популярностью либеральные идеи. Прослыть «прогрессивным» было довольно легко: надо было лишь постоянно выступать против «деспотизма», «произвола», критикуя и осмеивая все начинания власти. Подобные сетования в первые годы царствования Николая II мало кто слышал. Эти разрушительные голоса зазвучали со всей силой значительно позднее.

Жизнь, начавшаяся у Николая Александровича 20 октября 1894 года, являлась во многом незнакомой и пугающей. Нужно столько всего узнать о делах управления, о вопросах международных! Как только в России появился новый монарх, сразу стали обсуждать, будет ли он следовать прежним курсом на мировой арене. Особо важным пунктом оставался франко-русский союз. За несколько дней до похорон Александра III русским дипломатическим представителям за границей был разослан циркуляр, опубликованный затем и в газете «Правительственный вестник», где говорилось: «Россия ни в чем не уклонится от вполне миролюбивой, твердой и прямодушной политики, столь мощно содействовавшей всеобщему успокоению». Это служило подтверждением неизменности внешнеполитического курса.

До вступления на престол Николай II не был посвящен во многие подробности дипломатической деятельности, а содержание статей франко-русского союза знал в самой общей форме. Но очень скоро он ознакомился со всеми деталями дипломатических переговоров, а также условиями заключенных Россией соглашений и конвенций. Принимая главу официальной делегации Франции генерала Р. Буадефра, прибывшего на похороны Александра III, царь заверил его, что и во внутренней, и во внешней политике «будет свято продолжать дело отца».

Внешнеполитическая ориентация России не изменилась: союз с Францией и поддержание дружественных связей с другими державами. Особая роль отводилась Германии, экономическая и военная мощь которой росла год от года, а ее международное влияние постоянно усиливалось. Берлин был заинтересован в политическом сближении с Петербургом. Вильгельм II пропагандировал идею необходимости возобновления альянса двух монархий для поддержания равновесия в мире и укрепления консервативных принципов в политике.

Эти сигналы не находили желанного для Германии отклика в России. В начале 1895 года русский МИД отправил послу в Берлине директиву, где говорилось, что в случае попыток кайзера возобновить существовавший ранее политический договор необходимо недвусмысленно дать понять, что Николаю II «не угодно возобновлять какое-либо письменное соглашение», поскольку оно оказалось бы «в некотором противоречии с установившимися отношениями нашими и Франции». Послу предписывалось «поддерживать и развивать самые дружеские отношения лично с Вильгельмом II и Берлинским кабинетом, не поощряя, однако, его стремление к заключению секретного соглашения».

Германский император не был человеком, способным принять очевидное. Многие годы он питал иллюзию, что ему удастся разорвать опасный для Германии союз России и Франции. В этих видах он использовал свою конфиденциальную переписку с «милым Ники», где много раз подвергал Францию уничижительной критике. В октябре 1895 года Николай II получил от кайзера очередное послание, где тот заявлял: «Французская Республика возникла из великой революции, она распространяет и неизбежно должна распространять идеи революции… Ники, поверь моему слову, проклятье Бога навсегда заклеймило этот народ! Мы, христианские короли и императоры, имеем лишь один священный долг, возложенный на нас небом, — это поддерживать принцип «Божией милостью». Но страстные призывы импульсивного Вильгельма никак не отражались на русской внешней политике.

Великобритания, находившаяся к концу XIX века в политическом «блистательном одиночестве», тоже проявляла признаки внимания к России. Приход к власти нового правителя давал возможность изыскать обоюдоприемлемую формулу сосуществования двух империй. Подобная стратегическая цель манила и Россию: во всех отношениях представлялось гораздо более выгодным иметь с Альбионом если уж не дружеские, то хотя бы приемлемые отношения. Королева Виктория, для которой внешняя политика являлась излюбленной сферой внимания, во имя интересов Британии готова была переступить через свои антирусские предубеждения. Династические матримониальные связи, как казалось, открывали для этого большие возможности.

Николай II уважал престарелую королеву, которую так любила Александра Федоровна. Однако родственные симпатии — симпатиями, а интересы государства — прежде всего. В одном из своих первых посланий в Англию «любимый внук» заметил: «Увы! Политика, это не то, что частные или домашние дела, и в ней нельзя руководствоваться личными чувствами и отношениями. Подлинный учитель в этих вещах — история, а передо мной лично, кроме этого, всегда священный пример моего любимого Отца, как и результаты его деяний!» Виктория все это знала как никто. Упоминание же имени умершего царя не могло не воскресить в памяти королевы неприятные минуты и дипломатические неудачи, которые она всегда остро переживала.

Каждое письмо Николая II «дорогой бабушке» полно изъявлений нежных чувств. Но рядом с этим встречаются пассажи уже совсем иного свойства, где звучит голос правителя мировой державы. В октябре 1896 года царь писал: «Что касается Египта, дорогая Бабушка, то это очень серьезный вопрос, затрагивающий не только Францию, но и всю Европу. Россия весьма заинтересована в том, чтобы были свободны и открыты ее кратчайшие пути к Восточной Сибири. Британская оккупация Египта — это постоянная угроза нашим морским путям на Дальний Восток; ведь ясно, что у кого в руках долина Нила, у того и Суэцкий канал. Вот почему Россия и Франция не согласны с пребыванием Англии в этой части света и обе страны желают реальной независимости канала».