Читать онлайн «Сталин: биография вождя». Страница 45

Поражение германской революции хоть сколько-нибудь отрезвило их?

— Нисколько. Еще и в 1934 году, уже устраненный из Коминтерна и со всех партийных постов, Зиновьев все равно продолжал упрямо доказывать, что не сегодня-завтра в Германии победит советская власть. Хотя там уже у власти был Гитлер. Это просто идефикс всего партийного руководства, начиная с Ленина. И кто бы из первой тройки претендентов ни победил в борьбе за освободившееся место вождя, в конечном счете это обернулось бы либо войной со всем миром, потому что Коминтерн и ВКП(б) продолжали бы организовывать одну революцию за другой, либо перешло бы к террористическим акциям типа «Аль-Каиды» и режима типа афганских талибов.

Правые радикалы были в этом отношении все-таки умереннее?

Бухарин, Томский, Рыков действительно придерживались несколько иной стратегии: да, мировая революция произойдет, но произойдет не завтра-послезавтра, а, может быть, через пять — десять лет. И пока ее приходится ждать, Россия должна укреплять свою аграрную сущность. Промышленность развивать не надо: рано или поздно нам достанется промышленность Советской Германии. Отсюда идея быстрой и решительной коллективизации сельского хозяйства, которой оказались привержены и Бухарин, и Сталин.[52] И вот примерно с 1927 по 1930 год лидерство в нашей стране принадлежит этому дуумвирату. Троцкий и Зиновьев, поняв, что проигрывают, объединились и дали последний бой правому крену на съезде ВКП(б) в 1927 году. Но проиграли. И с этого момента лидерами становятся Бухарин и Сталин плюс Рыков и Томский.

Но именно в 1927 году Сталин начинает понимать то, что все еще не понимали бухаринцы. После неудачи революции в Китае — Кантонского восстания, — на которую возлагалось столько надежд, после провала революции в Европе до Сталина, до Молотова, еще до некоторых дошло, что надеяться на мировую революцию не то что в ближайшие годы, даже в ближайшие десятилетия вряд ли следует. Тогда-то и возникает курс на индустриализацию страны, которого Бухарин не принял. Давайте рассудим сами, кто в этом споре был прав. Россия убирала хлеб косами, которые покупала у Германии. Мы уже строили Турксиб, вторую колею Транссибирской магистрали — а рельсы покупали в Германии. Страна не производила ни электрических лампочек, ни термометров, ни даже красок. Первая карандашная фабрика в нашей стране, прежде чем ей присвоили имя Сакко и Ванцетти, называлась Хаммеровская. То есть по нынешним меркам это было что-то такое африканское. Потому и возникла идея индустриализации, чтобы обзавестись ну хотя бы самым минимумом того, что должна иметь каждая страна. На этой основе и произошел конфликт между Сталиным и Бухариным. И только с 1930-го по примерно 1932 год Сталин постепенно выходит на роль лидера, что, впрочем, еще далеко не очевидно. Вплоть до середины 1935 года все они говорят о центристской группе Сталин — Молотов — Каганович — Орджоникидзе — Ворошилов, причем само это определение "центристская группа" в их устах звучит крайне презрительно. Мол, это уже никакие не революционеры?

Небольшой комментарий: То, что Сталин якобы только в 1927 г. стал понимать то, что все еще не понимали бухаринцы, — мягко говоря, сильный перегиб. Сталин и до октября 1917 г. не был благосклонен к идее мировой революции. И едва только гроб с Лениным втащили в деревянный поначалу Мавзолей, как он уже откровенно отринул курс на мировую революцию, выдвинув программу строительства социализма в отдельно взятой стране. Естественно, что поначалу он все еще камуфлировал свой тезис «виньетками» из столь любезного оппозиции бреда о мировой революции. Однако мудрая британская разведка ни в коей мере не заблуждалась на этот счет. Она прекрасно поняла, что это камуфляж. Уже в начале 1926 г. она сделала однозначный вывод о том, что Сталин перешел к политике с использованием национальных инструментов. То есть до 1927 года.

Подтекст совершенно ясный: изменники идеалам партии, предатели рабочего класса. Вот эта пятерка постепенно и пришла к выводу о том, что вслед за экономическим нужно решительно менять также политический курс страны. Тем более что в 30-е годы СССР вдруг оказался перед угрозой куда более серьезной изоляции, чем это было в 20-е, и поддержание старого курса могло бы эту угрозу только обострить.

Получается, по-вашему, что приход Сталина к власти был едва ли не спасением для страны?

— Не только для страны, но и для мира. Радикальные левые бесспорно втянули бы СССР в кровопролитный конфликт с капиталистическими странами (выделено жирным мной. — А. М.). А с этого момента мы перестали думать о мировой революции, о помощи революционерам Бразилии, Китая, стали больше думать о себе… Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе сумели понять, что мировая революция как конкретная цель — это утопия чистой воды и что нельзя эту утопию организовать насильно. Ведь не случайно «розовый» период в жизни нашей страны закончился вместе с приходом к власти нацистов в Германии. Не случайно именно тогда Сталин и начал свой "новый курс". Он тоже датируется очень точно: это конец 1933 года.

Небольшой комментарий: Руководство СССР, то есть прежде всего сам Сталин, не с этого момента перестали думать о мировой революции. Приписывать, грешным делом, Сталину мысли о мировой революции, которые якобы его обуревали в постленинский период и вплоть до появления Гитлера у власти в Германии, — мягко говоря, попросту передергивать факты. Да, действительно, в указанный период жупел о мировой революции активно использовался, в том числе и Сталиным. Но дело-то заключалось в том, что СССР в тот период не обладал хоть в какой-либо мере сравнимой с Западом экономической и военной мощью. И единственный способ удержать Запад от намерения напасть на СССР заключался в создании видимой угрозы тылу Запада. Вот этим-то и занимался Коминтерн, якобы раздувавший подготовку к мировой революции. Да, руководство Коминтерна изрядно перегибало палку, лезло не в свои сани, немало вредя своей тупоголовой политикой мировой революции, вследствие чего уже в 1929 г. Сталин подмял Коминтерн под себя. Но это, вновь подчеркиваю, не значит, что он был увлечен идиотизмом мировой революции. Напротив, он полностью взял под свой собственный контроль функцию дозирования размахиванием жупелом мировой революции, чтобы пугать Запад ровно настолько, насколько это было необходимо для обеспечения более или менее мирных условий для реализации плана первой пятилетки. Ведь ни экономической, ни военной силы и мощи у СССР не было, и обуздать Запад, который все время маневрировал, чтобы сколотить вооруженную коалицию для нападения на СССР, можно было только призраком мировой революции.