Читать онлайн «Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам». Страница 46

Обнаруженный браунинг был грозной уликой. Александра Алексеевна и её дочери принялись думать, как им поступить. Помочь мог только их старый знакомый – Сергей Алексеевич Махмут-Беков, у которого багдадский лесничий Владимир Константинович Маяковский когда-то крестил дочь. Ещё недавно Махмут-Беков служил в Петербурге помощником начальника тюрьмы «Кресты», но после покушений на него перевёлся в Москву в почтовое ведомство.

Людмила Маяковская:

«Мы написали записку С.А. Махмут-Бекову и ждали его помощи».

А в квартире Маяковских 18 и 19 января была устроена засада, в которую попадали все, кто приходил. Об этом – протокол помощника полицейского надзирателя:

«Имею честь донести охранному отделению, что во время засады в д<оме> Бутюгиной по Долгоруковской ул., в кв. № 38 Маяковской, пришли и задержаны следующие лица:

В 5 час. дня 18-го числа пришёл в квартиру Иван Мартушевич Герулайтис (под кличкой «Горшок»)…

19-го числа, в 11 час. утра, пришёл Николай Иванович Хлёстов, ученик филармонического училища… В 2 часа пришёл помощник начальника Спб. одиночной тюрьмы Сергей Алексеевич Махмут-Беков.

Все упомянутые лица задержаны и препровождены в 1 участок Сущёвской части. При личном обыске у всех задержанных, кроме мелких записок, ничего не найдено».

Сергея Махмут-Бекова после проверки документов из Сущёвской части отпустили.

Вечером 19 января в квартире Маяковских задержали и Исидора Морчадзе, предъявившего паспорт на имя кутаисского дворянина Сергея Семёновича Коридзе. Его тоже отправили в Сущёвскую часть, откуда отпустили на следующий день. Документ на имя Коридзе никаких подозрений у полицейских почему-то не вызвал.

Николай Хлёстов о своём аресте потом написал:

«Однажды я пришёл домой и, как обычно, позвонил. Дверь мне открыл пристав. Меня тут же обыскали, допросили и без всяких причин отправили в Сущёвскую тюрьму».

Хлёстов оказался в одиночной камере. На следующее утро его перевели в другую, в которой он неожиданно встретил Владимира Маяковского:

«Мы оба очень обрадовались.

– Ага – говорит Володя – и тебя, Никола, тоже забрили… Ну меня-то ладно, не в первый раз, а вот тебя-то как же это захватили?

Я рассказал, что у них в квартире полиция устроила засаду, и всех, кто приходил, обыскивали и отправляли в тюрьму. Вот так и я попался. Володя присвистнул:

– Вот оно что! А я и не знал об этом… Меня-то утром на улице зацапали. Да… теперь, пожалуй, многих заберут. Только всё это без толку, я уверен, что у них выставлен условный знак: кого ищут, тех и не поймают. Останется полиция в дураках».

Как видим, Маяковский был уверен не только в себе, но и в своих родных, которые (установив «условный знак») помогали ему обмануть полицейских.

20 января Маяковский отправил записку сестре Людмиле:

«Дорогая Люда!

Арестовали меня в тот день, как я вышел из дому в 11 часов утра, на улице. Арестовали бог знает с чего, совершенно неожиданно схватили на улице, обыскали и отправили в участок. Сижу опять в Сущёвке, в камере нас 3 человека (всего политических 9). Кормят или, вернее, кормимся очень хорошо. Немедленно начну готовиться по предметам и, если позволят, то усиленно рисовать…

Целую всех вас крепко, поцелуй за меня маму и Олю, за меня не беспокойтесь, т. к. по новому делу привлечь меня не могут, ибо невиновен и чист аз есмь аки архангел. Поклон товарищам, пусть не забывают».

Собираясь продолжить подготовку к предстоявшим экзаменам, которые должны были состояться летом, Маяковский попросил сестру принести в тюрьму необходимые ему книги:

«Алгебру и геометрию Давидова, Цезаря, грамматику лат<инскую> Никифорова, немецкую грамматику Кейзера, немецкий словарь, маленькую книжицу на немецком языке Ибсена (она лежит у меня на полке), физику Краевича, историю русской литературы Саводника и программу для готовящихся на аттестат зрелости. Из книг для чтения следующие: психологию Челпанова, логику Минто, историю новейшей русской литературы (чья – не помню, она лежит у меня на столе), „Введение в философию“ Кюльпе, „Диалектические этюды“ Уитермана и „Сущность головной работы человека“ Дицгена. Все эти книги ты найдёшь у меня в комнате. Затем спроси, не найдётся ли у Владимира или Сергея 1-го тома „Капитала“ Маркса, „Введение в философию“ Челпанова и сочинения Толстого или Достоевского. Все эти книги принеси сама или попроси кого-нибудь принести мне в Сущёвку, приноси не все сразу, конечно, а понемногу».

Вскоре у арестованного Маяковского начались занятия, о которых Николай Хлёстов написал:

«Вечерами Володя долго сидел за книгами, которые по его просьбе доставляла ему Людмила Владимировна.

Читал «Капитал» Маркса. Надзиратель разрешил передать эту книгу в камеру, определив по названию, что «книга полезная». Читал Фейербаха, Дицгена».

Следственная работа тоже продолжалась.

Столбовой дворянин Маяковский снова решил разыграть из себя простачка-подростка, поскольку полагал, что он «чист аки архангел». И на первом же допросе (21 января) заявил:

«Ни к каким политическим партиям не принадлежу».

Но жандармский поручик Офросимов предъявил ему найденное в их квартире оружие и попросил дать объяснения. Пришлось отвечать:

«На предложенные мне вопросы отвечаю: пистолет системы „браунинг“, найденный во время обыска в нашей квартире, принесён, вероятно, кем-либо из приходивших ко мне моих знакомых. Но кем именно он принесён, я не знаю».

Следователи применили к Маяковскому накатанный приём: после первого допроса наступила продолжительная пауза. Им никто не интересовался, его никуда не вызывали. Могло вполне сложиться ощущение, что он вообще здесь никого не интересует.

Тем временем (28 января) к генерал-майору Адрианову поступила бумага:

«Его превосходительству

московскому градоначальнику

Бывшего помощника начальника

С.-Петербургских мест

заключения «Крестов»,

ныне чиновника 1-го разряда

Московского почтамта

Сергея Алексеевича Махмут-Бекова

Прошение

10 января я переехал из г. С.-Петербурга в г. Москву и остановился по Долгоруковской улице, в доме № 47, кв. 38, у вдовы бывшего лесничего Маяковского, Александры Алексеевны (с покойным мужем её я служил на Кавказе, который крестил мою старшую дочь), до приискания себе временной квартиры, до получения казённой. С очень маленькими детьми я не решился остановиться в гостинице. Наняв себе маленькую квартиру по Доброй слободке, в доме Дурновой № 25, переехал туда, причём оставив у Маяковской свой револьвер системы «Браунинг», свои бумаги и некоторые хозяйственные вещи».