Читать онлайн «Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам». Страница 22

Александр Пастернак писал в воспоминаниях:

«… в гимназии существовала группа «бесподкладочников», детей состоятельных родителей. Группа эта садистски мучила младших во время перемен, особенно новичков. Мрачноватый и физически развитый Володя Маяковский, прозванный «одноглазым Полифемом», внушал к себе такое отношение, что его не только не трогали, но у него искали защиты слабые. Его не так любили, как уважали».

«Новичка» Маяковского гимназисты охарактеризовали удивительно точно – ведь имя героя древнегреческих мифов великана-киклопа Полифема, сына Посейдона и нимфы Фоосы, означает «многоречивый» и даже (есть и такой перевод!) «много упоминаемый в песнях и легендах».

Александр Пастернак:

«Часто меня поражала в Маяковском какая-то его привлекательная наивная доверчивость, вероятно, результат его обособленной жизни, далёкой от мелких интересов гимназической среды. Он по своим качествам мог быть душой класса, если бы последний располагал к тому. Однако он не только не был душой – он был одинок в классе. Мои попытки сблизиться с ним не увенчались успехом, он на какой-то степени уходил в себя и замыкался. Между прочим, этим он отличался и позже».

Маяковский ходил на занятия не только в гимназию. Об этом – его мать:

«По вечерам Володя и Оля посещали вечерние курсы рисования при Строгановском училище».

А жизнь в тогдашней Москве продолжала быть чрезвычайно тревожной. Владимир Джунковский свидетельствует:

«14 октября в Москве было получено известие о грандиозном ограблении, имевшем место в Петербурге на углу Фонарного переулка и Екатерининского канала. В 11 часов утра на этом месте появилась карета Экспедиции заготовления государственных бумаг, эскортируемая конными жандармами и городовыми. В это время два молодых человека, выскочившие из ворот, бросили две бомбы. Лошади забились, карета остановилась, несколько жандармов и городовых были ранены, другие бросились за убегавшими бомбометателями. В это время из соседнего дома выскочили несколько человек и бросились к карете, которую, пользуясь суматохой, ограбили; украдено было около 600 000 рублей. Часть преступников была поймана».

А в квартире Маяковских в то же самое время появились постояльцы.

Самым первым жильцом, которого мы уже упоминали, был «знакомый Люды, грузин». Звали его Исидор Иванович Морчадзе. Он родился и поначалу жил в городе Кутаисе, где, по его собственным словам, занимался «революционной борьбой» вместе с Coco (Кобой) Джугашвили. В экспроприациях участие тоже принимал. О самом себе писал:

«Революция 1905 года заставила бежать меня из своего родного города, перейти на нелегальное положение и сделаться профессиональным подпольным революционным работником. В ноябре и декабре 1905 года я очутился в Москве, дрался на баррикадах в знаменитой в то время „Кавказской боевой дружине“. На одной из квартир, где собирался тогда революционный студенческий кружок, я встретился и познакомился с Людмилой Владимировной Маяковской, она тоже была революционеркой в полном смысле этого слова».

В 1906-ом Исидор Иванович узнал, что семья Маяковских переехала в Москву.

«Я разыскал их. Они в это время жили по Большому Козихинскому переулку, и первым их жильцом на этой квартире был я. Вот здесь, на этой квартире, я впервые познакомился с Володей. Хотя он был моложе меня на шесть лет, мы с ним подружились…

Разговор у нас всегда, когда мы оставались одни, вёлся на грузинском языке. Он часто заходил в мою комнату, и часто мы с ним говорили и вспоминали про город Кутаиси».

Вскоре у Маяковских появились и другие жильцы, о которых в «Я сам» сказано:

«Студенты жили бедные. Социалисты».

В 1922 году, когда сочинялись автобиографические заметки, партия эсеров была объявлена вне закона. Видимо, поэтому партийную принадлежность первого жильца Маяковский не указал. А между тем, Исидор Морчадзе был не просто «социалистом», а членом партии социалистов-революционеров (эсеров). И «бедным» он в ту пору не был – сам себя охарактеризовал так:

«Вся семья Маяковских знала, что я участник экспроприации, знала, что я большие деньги имел на руках, и, несмотря на то, что они жили бедно и часто нуждались, не им, ни мне не пришло в голову хоть одну копейку истратить на личную жизнь».

Про хозяев квартиры, у которых снимал комнату, Морчадзе написал:

«Семья Маяковских, включая и маленького Володю, была настоящей революционной семьёй. В этой семье всегда радушно и одинаково тепло встречали всех, кто имел отношение к революции. Слово „революционер“ – это был уже пропуск, чтобы попасть в семью Маяковских. В этой семье жили и дышали революцией… На первом плане стояла революция, и ради неё мы переживали всякие лишения».

Когда в этих революционных делах «маленькому Володе» было что-то непонятно, он обращался к Исидору Ивановичу:

«Он забрасывал меня целым рядом вопросов.

– Вы дрались в Москве во время революции 1905 года на баррикадах?

– В какой дружине?

– Действительно ли ваша дружина охраняла великого Горького?

– Почему ваша дружина называлась Кавказской? – и т. д. без конца.

Отвечать приходилось подробно, ибо короткие ответы его не удовлетворяли, приходилось удовлетворять его любопытство и объяснять ему, что «Кавказская боевая дружина» была очень хорошо вооружена, все имели маузеры; охраняла революционные митинги того времени, а также и жизнь некоторых видных революционеров, которых чёрная сотня готовилась убить. В числе этих революционеров первое место занимал Максим Горький, которого особенно ретиво защищали мы, дружинники, и чуть не дрались из-за того, чтобы попасть на квартиру Горького и охранять его… Жил Максим Горький тогда на Воздвиженке, сзади Московского университета».

Как видим, 13-летний Маяковский называл Горького «великим»!

Постоялец, так хорошо умевший объяснить всё непонятное, в квартире на Большом Козихинском прожил недолго. Александра Алексеевна Маяковская писала:

«Он вскоре уехал, а вместо себя поселил товарища – студента второго курса, тоже грузина, социал-демократа».

В путь Исидора Ивановича позвали всё те же революционные дела. Он писал:

«Скоро мне пришлось уехать с квартиры Маяковских в Западный край, в города Вильно, Ковно, Минск, Вержболово и Великовышки. Здесь я организовал в выше перечисленных городах передаточные склады оружия. Оружие закупал контрабандным путём через Германию. Ко мне приезжали товарищи из разных городов, и я снабжал всех их оружием, готовясь к новой революции. Деньги на это были взяты посредством экспроприации банка «Купеческое общество взаимного кредита», находившегося в Москве на Ильинке. Это была первая экспроприация, в которой участвовал пишущий эти строки. Было взято 850 000 рублей».