Читать онлайн «Рокоссовский». Страница 91

5 марта 1943 года начальник 2-го отдела 3-го управления НКВД СССР В. Ильин докладывал в Управление Особых отделов НКВД СССР об отрицательных явлениях в частях Донского фронта:

«В штабы армий и штаб фронта приходят донесения, одно из которых всегда исключает другое.

Зам. нач. отдела кадров Донфронта подполковник Николаенко говорит: „Мне приходится разбирать наградные материалы. Командиры дивизий вносят невероятную путаницу в эти дела. В частности, взятие хутора Вертячий приписывают себе несколько дивизий, в том числе 252-я, которая проходила стороной. Чудовищно разрослись споры генералов, мешающие созданию ясной картины военных действий и, в конечном итоге, мешающие ведению войны“.

В ряде случаев на Донфронте имело место зазнайство. Источник провел несколько дней в штабе 62 армии, исключительно стойко дравшейся в Сталинграде. Однако у руководителей армии были настроения зазнайства. Генерал-лейтенант Гуров, член ВС, во всех разговорах подчеркивал, что только армии, бывшие в Сталинграде (62 и 64), могут считать себя защитниками Сталинграда. Эти настроения проявились на митинге в Сталинграде 4 февраля, где о Рокоссовском просто не упомянули.

Члены Военного совета 62 армии занимались восхвалением друг друга и нашли даже своего певца-писателя Николая Вирта, выступившего в „Правде“ со статьями, которые в Москве писатели в шутку называют „Ум и мудрость Чуйкова“.

Начальник ПУ Донфронта генерал Галаджев говорил источнику:

„Я имею ряд сигналов, что ВС 62 армии презрительно относится к нам, штабу Донфронта. У генерала Гурова, видимо, закружилась голова от успехов и это к добру не приведет. Дело не в штабе фронта, не в отношении к отдельным лицам, а в отношении Гурова к самому себе“.

В этом свете некрасиво выглядит поведение ВС 62 по отношению к Герою Советского Союза генералу Родимцеву, командиру 13 гвардейской дивизии.

В свое время (осень 1942 г.) цензура разрешала писать о Родимцеве, т. к. он широко известен за границей. Материалы о Сталинграде шли, главным образом, из дивизии Родимцева, сыгравшей большую роль в спасении Сталинграда. Генерал-лейтенанты Чуйков и Гуров обиделись на это, Гуров прямо говорил источнику — „всю славу Сталинграда отдали Родимцеву“. Вокруг Родимцева создали нездоровую атмосферу, пошли даже разговоры явно недостойные — „Родимцев — генерал для газет, он ничего не сделал“ и т. д.

ВС 62 представил Родимцева к ордену Суворова, а потом прислал в штаб ДФ телеграмму с отменой представления. Родимцев — почти единственный командир соединения, не награжденный за Сталинград.

Сам Родимцев говорил источнику:

„Вокруг моей дивизии идет возня, которая ничего не стоит и не имеет оснований“.

Помощник т. Хрущева подполковник Гапочка, не бывший в последнее время в Сталинграде, видимо со слов тех же командиров, говорил источнику, что Родимцев зазнался.

Писатель К. Симонов, бывший недавно у командующего 64 армией генерал-лейтенанта Шумилова, рассказывает:

„Шумилов просто не может слышать имени Родимцева. Дело объясняется просто — генерал-лейтенант Чуйков, друг Шумилова, всеми силами старается зажать Родимцева, ревнуя его к его славе“.

Кинооператор Р. Кармен говорит:

„С Родимцевым делают странные вещи. Его хотят всячески принизить, хотя он, как герой, выходит за рамки обычного командира дивизии“».

Необходимо подчеркнуть, что Рокоссовский никогда не гонялся за славой из-за природной скромности и в спорах, кто больше сделал для победы в Сталинграде, участия не принимал.

После Сталинграда полководческая звезда Рокоссовского поднялась высоко. Он стал одним из самых популярных военачальников Красной армии, к тому же облеченных особым доверием Сталина. Его имя прозвучало во всем мире как имя командующего фронтом, перед которым впервые в истории Второй мировой войны капитулировал командующий германской армией. А впереди были новые победы и новые испытания.

4 февраля 1943 года Рокоссовский был вызван в Москву. Он вспоминал:

«В тот же день мы направились в Кремль и были приняты Сталиным. Завидя нас, он быстрыми шагами приблизился и, не дав нам по-уставному доложить о прибытии, стал пожимать нам руки, поздравляя с успешным окончанием операции по ликвидации вражеской группировки. Чувствовалось, что он доволен ходом событий. Беседовали мы долго. Сталин высказал некоторые соображения о будущем развитии боевых действий.

Напутствуемые пожеланиями новых успехов, мы оставили его кабинет. Не могу молчать о том, что Сталин в нужные моменты умел обворожить собеседника, окружить его теплотой и вниманием и заставить надолго запомнить каждую встречу с ним… (Интересно, что 4 февраля на совещании у Сталина вместе с Рокоссовским присутствовал начальник Управления НКВД по делам военнопленных П. К. Сопруненко — один из тех, кто в 1940 году организовывал расстрел польских офицеров в Катыни и других местах. Очевидно, на этот раз речь шла о том, что делать с захваченными под Сталинградом пленными. Но Петр Карпович вышел в 23.10, а Константин Константинович зашел в кабинет в 23.15, так что вопрос о пленных, очевидно, был решен без него. И мы, наверное, никогда не узнаем, как решил Сталин судьбу пленных немцев — то ли приказал содержать их в невыносимых условиях, чтобы поскорее умерли, то ли приказал заботиться и постараться сохранить им жизнь, чтобы иметь определенные пропагандистские козыри, да нерадивые исполнители подкачали. Хотя о пленных генералах и офицерах Верховный Главнокомандующий наверняка приказал заботиться, возможно, рассчитывая в дальнейшем использовать их в политической игре вокруг послевоенной Германии. Поэтому из плененных 4300 офицеров и генералов уцелело большинство. — Б. С.)

Перед прощанием Сталин предупредил, что на меня возлагается новая задача, от успешного решения которой зависит многое. В Ставке Верховного Главнокомандования нас ознакомили с общим планом развития наступления на курском направлении. Ради этого и создавался новый фронт, который был назван Центральным. В его состав включались 21-я, 65-я общевойсковые и 16-я воздушная армии Донского фронта, 2-я танковая, 70-я армии и ряд частей и соединений из резерва Ставки. Во взаимодействии с Западным и Брянским фронтами Центральный фронт должен был окружить и уничтожить орловскую группировку противника.

Войскам нового фронта предстояло развернуться между Брянским и Воронежским фронтами, которые в это время продолжали наступление на курском и харьковском направлениях, и, взаимодействуя с Брянским фронтом, нанести глубокоохватывающий удар в общем направлении на Гомель, Смоленск, во фланг и тыл орловской группировке противника.