Читать онлайн «Не служил бы я на флоте… (сборник)». Страница 61

Сотни птиц, испуганные двойным выстрелом, взлетели со своих гнезд и подняли сильнейший гомон. Бычок от испуга рванулся в салон, по диагонали машины по разложенным сиденьям с задней левой двери к переднему пассажирскому месту, где безнадежно застрял. Не так сам бычок, как его рога. Точно над сиденьем пассажира рога пробили крышу и аккуратно торчали над машиной, как новомодная спутниковая антенна. Крыша изменила форму, стала напоминать шатер, лобовое стекло лежало на капоте. Голопупенко сквозь зубы шепотом матерился, на цыпочках приближаясь к машине. Приклад ружья со свистом разрезал воздух и над уже затихшей речкой, эхом пронесся шлепок по корме незадачливого зверя. Удар был сильный и главное – действенный. Бычок замычал и весь, вместе с задними ногами, оказался в машине. Его корма сместилась еще глубже, не изменилось только положение головы, намертво зафиксированной рогами в крыше автомобиля. В довершении всего, бычок начал исправлять малую нужду прямо на рубашку с документами. Объем мочевого пузыря быка приличный.

Сей политрук в ступоре наблюдал, как его машина, на манер ванной наполнялась вонючей жидкостью. От злости и бессилия он взвыл, по ходу дела награждая зверя сочными эпитетами. На протяжении трех часов он безнадежно пытался извлечь бычка из салона машины.

Когда солнце поднялось высоко, политрук понял, что самому ему никогда не справиться с этим неуклюжим и огромным животным, намертво застрявшем в салоне автомобиля. Наскоро собрав снасти, лобовое стекло и ружье, комиссар стал моститься на водительское сиденье, когда двигатель завелся, у бычка от испуга и пережитых волнений случилась диарея. Синхронно с ревом мотора, раздался оглушительный треск, и жидкая струя ударила в заднее и боковое стекло машины. Несмотря на отсутствие лобового стекла, вонь в салоне стояла невыносимая. Левое копыто передней ноги сделало невозможным нормальное переключение передач. С трудом воткнув вторую политрабочий Голопупенко начал движение.

Первые пять километров по проселочной дороге прошли почти без приключений. Мешал встречный ветер с мошкой и пылью. На помощь пришли солнцезащитные очки. Правда, когда сей политрабочий доставал их из бардачка, под бычьей мордой, одно стекло из очков вылетело и упало в лужу на коврике. Политрук надел очки с одним стеклом и так, прищурившись на один глаз, выехал на трассу.

Весьма экзотический вид предстал перед дальнобойщиками и автотуристами на трассе. Медленным ходом автомобиль, отдаленно напоминающий «Жигули» шестой модели, с рогатым шатром вместо крыши, с коровой на месте пассажира, засранными стеклами и одноглазым водителем, задолго сбрасывали ход, останавливались, а некоторые просто съезжали в кювет. Полностью лишенный заднего обзора политрабочий Голопупенко даже не догадывался, какие последствия для окружающего мира имела его поездка. Такого внимания этот политрабочий не ощущал никогда в жизни, даже на парткомиссиях. Ни один водитель не мог удержать машину на трассе после увиденного.

Пост ГАИ политрук проехал без задержки. Полоумный взгляд сержанта проводил «Жигули», после чего гаишник достал табельное оружие из кобуры, почесал за ухом и переложил пистолет в карман брюк, и, перефразируя Остапа Бендера, изрек: «Жаль патрона. Таких гадов надо в детстве убивать из рогаток!».

Первый отсек подводной лодки. В нём бок о бок стоят двое: сонный командир БЧ–3 и заместитель командира по политической части. У последнего это первое погружение, что не мешает политрабочему иметь очень мужественное и волевое выражение лица.

Дальнейший диалог происходит где-то за отметкой на глубиномере «50 метров». Зам, косясь на подволок: «Эээ… Что это за скрипы?». Командир БЧ–3, пожимая плечами: «Обжатие». Политрабочий: «Устранить!..».

При подготовке к 60-летию Севастопольского ВВМИУ была попытка организовать для всех желающих изготовление и приобретение морского юбилейного кортика с надписью на клинке с одной стороны инициалов владельца и года выпуска из училища, на другой стороне «СВВМИУ–60». Был бы прекрасный подарок выпускникам Alma-mater, который навечно бы закрепил имя СВВМИУ в семье выпускника, оставшись потомству в наследство. К сожалению, эта идея переросла в наживу на выпускниках СВВМИУ, за что проходимца, пытавшегося нажиться на своих, в Севастополе до сих пор зовут Олег Пидорасович. При обсуждении проекта было много споров, идей и предложений, доходящих до абсурда, граничащего с идиотизмом. Наш однокашник, Серега, заработавший у нас из-за своей природной тупости клички: Кракс-Бугель (отсюда и Буба, потому, что никак не мог совладать со шлюпочной терминологией еще на первом курсе); Дульфинес (не смог наш однокашник осилить произношение имени французского артиста Луи де Финеса даже на пятом курсе); Краснорожий (об этом байка будет впереди), бывший противником самого проекта, вдруг стал ярым сторонником самой идеи. Скорее всего, увидев, что большинство выпускников СВВМИУ, имеющих голову на плечах начали заказывать кортики, он срочно пустил нос по принципу: «куда ветер дует – туда и пи*дует» и начал давать советы по изготовлению кортиков, хотя в этом деле ничего совершенно не смыслил. Знаете, есть такой тип мерзопакостных людишек, которые «…все и вся знают и умеют…», да тут еще вдобавок и «жаба давит». Поэтому они, выпрыгивая из собственных штанишек, стараются всевозможными методами обратить на себя внимание. Однажды Кракс-Бугель-Буба-Дульфинес-Краснорожий посоветовал изготовлять рукоятки кортиков из мрамора!!! Мол, видел у товарищей офицеров, и мраморные рукояти очень здорово смотрятся! Я, мол, дворянин в четвертом поколении (и близко не стоял наш «…сын поварихи и лекальщика…») и у моего прадеда такой был!

Поневоле здесь и вспомнишь знаменитую фразу Анатолия Папанова из кинофильма «Бриллиантовая рука»: «Если человек идиот – то это надолго!».

Буба – Кракс Бугель – Дульфинес – Краснорожий (для краткости будем звать его дальше просто Буба) так и не пользовался уважением у подчиненного личного состава, служивших под его началом на ПРЗ, то есть посудоремонтниками. Проявлялось это неуважение в откровенных насмешках и прозрачных намеках на полную тупость командира, раздававшихся из строя. При всем этом он так и оставался достаточно обидным и тупым человеком. Почему-то Буба очень любил вафли. Видимо именно поэтому носил подпольную кличку «Вафля». Дошло даже до того, что некоторые посудоремонтники между собой называли его только по кличке. Как-то на одном из многочисленных построений, когда в очередной раз Буба (он же Вафля) умничал перед строем, из которого градом сыпались смешки в его адрес, он решил привести неотразимый аргумент, подтверждающий его заоблачный статус уважаемого всеми человека. Причем приводил этот аргумент с истинно нордическим выражением лица и непоколебимой верой в правдивость своих слов: «Вот вы смеетесь. А зря. Меня всегда уважали все мои друзья-курсанты по училищу. И, даже став офицерами, и, выпустившись, мои друзья продолжают помнить и питать ко мне уважение. Вот – вот. Не верите? А мне вот недавно, да-да – всего неделю назад, прислали посылку с Байконура. Да-да – с Байконура – меня даже там вспоминают. Так вот, они знают мои пристрастия, и прислали то, что мне точно понравится – целую посылку вафель. И книгу. Она лежала поверх. Да вы, наверное, все читали ее. Это «Идиот» Достоевского…».