Читать онлайн «На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата. 1937—1950». Страница 12

Рейд против партизан представлял собой полномасштабную войсковую операцию, в которой принимали участие войска местного гарнизона, переподчиненные на это время полевой жандармерии. Солдаты были вооружены пулеметами, карабинами и минометами. Операция обычно проходила по тому же сценарию, что и карательная экспедиция против местных деревень. Определенная часть леса блокировалась войсками, а все, кто появлялся поблизости или внутри кольца, уничтожались на месте. Затем начиналась зачистка. Партизаны сопротивлялись с беспримерным ожесточением, ведь их единственным шансом на спасение был прорыв кольца окружения. И в отличие от мирных жителей они были для этого достаточно хорошо вооружены, дисциплинированы и решительны, что давало им некоторые шансы на успех.

Но главным залогом успешной деятельности партизан было то, что обычно они заранее узнавали, что против них готовят войсковую операцию. Партизанская разведка работала очень эффективно, и автор уже объяснял почему. Даже если местному чиновному люду удавалось избежать ловушек, расставленных русскими дамами, им все равно приходилось нанимать представителей местного населения для выполнения различных подсобных работ. Это неизбежно на любой оккупированной территории, и результатом является появление там многочисленных шпионов. Возможно, никто из них в отдельности не был знаком даже с азами разведывательной работы, однако вместе все они представляли собой источник ценнейшей информации. Новость о том, что местная администрация готовит переброску войск, быстро доходила до каждого жителя, занятого работами на оккупантов. Именно поэтому многие операции против партизан оказались безуспешными. Войска выдвигались в намеченный район, солдаты открывали огонь, и вскоре пламя охватывало пустой лагерь, покинутый еще накануне ночью.

Главным способом действий партизан были диверсии. В районе Чернигова, Нежина и Прилук почти постоянно подрывались железнодорожные пути. Это значительно затрудняло переброску личного состава и военных грузов, а также служило причиной постоянных трений между немцами и венграми. В этих районах за охрану железной дороги отвечали венгерские войска, но, несмотря на их присутствие, партизаны как ни в чем не бывало продолжали проводить диверсии. Это выливалось в открытые скандалы, и, наверное, было бы правильнее написать не «несмотря на их присутствие», а просто «в их присутствии». Не было зафиксировано ни единого случая, когда венгры вступали в перестрелку с партизанами или захватили хотя бы одного из них в плен. Поначалу такое иллюзорное присутствие хоть как-то удерживало партизан от слишком наглых действий, но постепенно они почти открыто игнорировали подобную охрану. На Востоке, как, впрочем, и на Западе, Германия не могла похвастать хорошими союзниками.

Разнузданная диверсионная война на наших линиях коммуникаций прямо отразилась почти на каждом, кто нес службу на Восточном фронте: наши отпуска почти всегда отменялись. Зима 1941/42 года была необычайно длинной и суровой, и мечта об отпуске стала той маячившей передо мной «морковкой», которая помогала мне выживать день за днем. Наконец, наступил долгожданный день, но вместе с ним пришел и приказ об отмене всех отпусков. Мое счастье растаяло в одно мгновение, но что было делать, несмотря на разочарования, приходилось жить дальше. Это был уже мой третий отпуск, который был отменен.

Зимой какое-то время мне пришлось поработать почтальоном. При этом на мне было все то же обычное обмундирование, правда, я носил две шинели, две шапки, но зато всего одну пару обуви. Специального белья мне не досталось, а мои перчатки были бесполезны на русском морозе. Мне приходилось выполнять свои обязанности в самое холодное время суток, с двух часов ночи до десяти утра. Обычно в предрассветные часы мой нос и уши были настолько обморожены, что их можно было легко резать, и я бы не заметил этого. Мне удавалось «оттаять» только примерно к полудню.

К счастью, природа создала меня таким, что я хорошо переношу даже очень суровые холода и никогда не страдаю от обморожений. Но как и все мои товарищи, я очень страдал от нехватки зимней одежды, которая просто необходима солдату на службе. Это очень хорошо, если у вас есть возможность наблюдать за заснеженной улицей через окно теплой комнаты, но всем нам приходилось постоянно быть снаружи, в любое время и при любых погодных условиях. Многие приходили почти в отчаяние, возвращаясь мыслями об очередном несостоявшемся отпуске. Виноватыми в отсутствии одежды и отмене отпусков мы все считали партизан и их диверсии на железной дороге. Поэтому все мы точили на них зуб, а один из моих товарищей относился к этим людям с ничуть не меньшей фанатичной ненавистью, чем та, которую повстанцы демонстрировали по отношению к нам, оккупантам.

Но, рассказывая о партизанах, я не хотел бы давать искаженную картину того, что происходило на оккупированных территориях России. Для того чтобы уравновесить общую картину, хотел бы привести два факта.

Во-первых, германское Верховное командование вовремя осознало опасность сползания всего населения оккупированных территорий к активному противодействию нашим войскам. Поэтому сразу же вышло несколько приказов, в которых подчеркивалась важность того, чтобы невиновные люди не попали под жернова преследований. Во многих случаях эти приказы попросту игнорировались, и их авторы, скорее всего, даже не подозревали о том, насколько открытым и явным было это неповиновение. В конце концов, реальное решение жизненно важного вопроса о виновности или невиновности конкретного лица принимали младшие офицеры и унтер-офицерский состав полевой жандармерии.

Во-вторых, многие русские были настроены к нам весьма дружелюбно. Конечно, я говорю не о большей части населения и, разумеется, не о партизанах. Но меня самого часто приглашали попить горячего в чьем-нибудь теплом доме, где меня принимали с таким гостеприимством, что я уверен: оно не могло быть вызвано просто страхом. Это было просто доброе отношение одного человека к другому, своего рода союз людей в борьбе с суровым климатом.

В общем, мое изучение русского народа привело меня к убеждению, что, по большей части, эти люди довольно добродушны и всегда готовы прийти на помощь. Ближе к концу моей деятельности на поприще сбора вооружений мне часто нужна была помощь этих людей в доставке до места оружия или боеприпасов, с чем контингент моего маленького подразделения не смог бы справиться самостоятельно. Я тогда обратился к главе администрации городка, и он тут же выделил мне в помощь несколько человек. С большинством из этих людей никогда не было проблем: все они добросовестно работали и были с нами в прекрасных отношениях. С несколькими упрямцами я поговорил в твердой, но дружелюбной манере, а потом добавил к беседе дополнительный убеждающий стимул в виде сигарет. Так что вскоре нам удалось приручить даже самых диких и недоброжелательных, и вся наша партия работала без всяких «оппозиций».