Читать онлайн «Миссия в Ташкент». Страница 43

Глава ХII

Снова Ташкент

Одно из первых дел, которое я сделал после своего возвращения в Ташкент, была консультация у хорошего русского доктора по поводу моей ноги. Мне надо было найти надежного человека и рассказать ему, кто я был на самом деле. Это было сделать не сложно, и консультация состоялась. Врач сказал, что сартовский врач, лечивший меня в горах, на самом деле сделал все правильно. Он порекомендовал делать массаж. Он сказал, что в городе есть хорошая массажистка. Я сказал, что в моем специфическом положении самое главное — видеться как можно с меньшим количеством людей и мои знакомства должны быть очень избирательными. Могу ли я полагаться на эту массажистку в том, что она не будет задавать мне лишних вопросов и будет держать язык за зубами, если у нее возникнут подозрения, что я не совсем тот человек, про которого написано в моих бумагах? Доктор сказал, что этим людям ничего не остается делать, как только болтать, пока они заняты своей работой, и что молчаливых и осторожных массажисток не существует, особенно в России. Поэтому мне пришлось оставить все мысли относительно массажа.

После нескольких дней, проведенных у моих гостеприимных друзей, определенные причины заставили меня немедленно их покинуть. Но я не знал, куда мне податься. Прежде чем поселиться на квартире, необходимо было проделать значительную предварительную работу. Для домовладельцев было очень рискованно размещать у себя кого-либо из-за возможных больших трудностей с властями. Каждый дом посещался Жилищной комиссией. Скажем, представители этой комиссии пришли в дом со столовой, гостиной и еще тремя другими комнатами. И нашли там живущими трех человек. Они с большой вероятностью поселили бы там еще две или больше семей. Одна из этих семей была бы надежными большевиками, наблюдавшими за остальными. Один из людей назначался главой домового комитета — домкома, и в его обязанности входило сообщать о прибытии любых незнакомцев. Не сделай он этого, он немедленно был бы выдан властям большевистскими квартирантами, специально поселенными там. Каждый обязан был иметь мандат или разрешение на право занятия своей квартиры. Его было трудно получить. Вот так множество людей, принадлежащих к ранее привилегированным классам, вынуждены были бросать свои дома и обстановку и перебраться жить к друзьям. Таким образом, дом мог быть заполнен жильцами, принадлежащими к одному и тому же классу, и это было приятнее, чем терпеть наличие большевистского агента, наблюдающего за вами. Самой большой трудностью этих объединений жильцов была готовка.

В доме, как правило, была только одна кухня и все разные семьи должны были ею пользоваться, а это приводило к неприятностям и ссорам. В домах, ни в одной из комнат не было никаких открытых каминов, так как все обогревалось большими закрытыми печами, на которых нельзя было готовить.

Я решил пойти в дом инженера по фамилии Андреев, с которым я встречался несколько раз в первое время моего пребывания в Ташкенте, и который, как я думал, мне посочувствует. Этот дом стоял в небольшом саду. Я подошел и позвонил в дверной звонок. Дверь открыла девушка, с которой я тоже ранее встречался. Я понадеялся, что она не признает меня в моей маскировке с бородой и в австрийской униформе. Она не подала вида и сказала, что позовет Андреева. Я сказал ему на русском языке «Вы знаете, кто я?» Он ответил на английском «Я предполагаю, что Вы — полковник Бейли». «Какой вы догадливый, что сразу узнали меня», — сказал я ему. Он ответил «Мне сказала, кто вы, девушка, что открыла вам дверь». Это было плохой новостью, так как эта девушка была знаменита тем, что была самой несдержанной пустомелей в городе.

Я объяснил свое положение Андрееву. Он сказал, что готов приютить меня, но только тайно с большими предосторожностями. Так как, если другая семья, живущая в доме, узнает обо мне, новость об этом мгновенно распространится по всему городу, ввиду того, что они были совершенно неспособны держать язык за зубами.

Здесь у Андреева я должен был оставаться абсолютно скрытым, и я никогда никуда не выходил кроме сада после наступления темноты. Однажды я отправился за своим небольшим имуществом, и когда я покидал дом, эта девушка приветливо улыбнулась мне из окна. Спустя несколько лет я встретил ее в Корее.

Я жил у Андреева в задней комнате, и он приносил мне туда еду. Вечерами я обычно присоединялся к нему и его сестре за ужином. Позже я иногда выходил и в город после того, как Андреев удостоверялся, что поблизости нет каких-то болтливых общих знакомых. Живя у Андреева, я имел уйму времени для чтения. Я нашел несколько очаровательных рассказов Толстого для детей, написанных легко, на очень простом языке. Было несколько хороших книг на французском языке. По-английски я прочитал Библию от начала до конца; а также дважды Лавку древностей, так как это были единственные книги на английском языке. Я не страдал от перечитывания. Ярко иллюстрированный путеводитель по Мемориалу Альберта показал, что этот плохо сохраняемый памятник содержит скрытые исторические детали, которые не попадали в поле моего зрения, поскольку я никогда не приближался к нему ближе дороги.

Однажды, когда я был в своей комнате, вошла сестра Андреева и сказала, что в доме проводится обыск. Поскольку не было никакой возможности скрыться, мы поспешно собрали несколько книг и письменные принадлежности и сели за столом. Когда несколько мужчин вошло в комнату, они спросили, кто я. Леди ответила, что я — австрийский военнопленный, который дает ей уроки французского языка. Они больше ничего не спросили и не попросили у меня паспорт, и мы поняли, что это была только домовая или квартирная комиссия, проверявшая, что у людей нет излишков жилой площади и что они живут должным образом уплотненно. Однако это происшествие было только началом.

В другом случае в доме проводился обыск на предмет поиска подпольного продуктового магазина или чего-то подобного. Это был более опасный случай, но я был заранее предупрежден и вышел прогуляться, вернувшись только во время комендантского часа после того, как все было закончено.

К этому времени я отказался от ношения своей австрийской формы. Большинство этих униформ непрерывно носилось в течение четырех лет — некоторые и того больше — и становились потрепанными, и военнопленные обзаводились российской штатской одеждой, так что ношение униформы скорее больше привлекало к себе внимание, чем ее не ношение.

Я также приобрел пару простых (с обычными стеклами) пенсне в целях дальнейшей маскировки.

Тем временем мисс Хьюстон пыталась найти для меня другую квартиру. Идея состояла в том, чтобы я каким-то образом получил мандат, что оказалось сделать очень трудно. В конце концов, квартира была найдена, но без мандата.