Читать онлайн «Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945». Страница 41

Гиммлер снова назвал в своей речи Карла Великого «палачом саксонцев»: «Убийство всех тех саксонцев вовсе не было историческим преступлением, как полагает Гиммлер. Карл Великий правильно поступил, покорив Видукинда и уничтожив саксонцев. Именно это сделало возможным создание империи франков и проникновение западной культуры на территорию, которая теперь называется Германией».

Гитлер прокомментировал и приказ Гиммлера производить археологические раскопки:

«Почему мы привлекаем внимание всего мира к тому, что якобы не имеем прошлого? Мало того что римляне воздвигали грандиозные здания, когда наши праотцы еще жили в глиняных хижинах, так Гиммлер затевает раскопки этих глиняных поселений и восторгается каждым найденным черепком и каменным топором. А ведь это лишь доказывает, что мы метали каменные топоры и сидели, сгорбившись, вокруг костров, когда Греция и Рим уже достигли высочайшей стадии развития культуры. Нам бы следовало помалкивать о своем историческом прошлом, а Гиммлер вопит о нем во весь голос. Могу представить, как насмехаются над этими разоблачениями современные римляне».

В Берлине, в кругу своих политических единомышленников, Гитлер резко высказывался против церкви, но в присутствии женщин смягчал выражения. Вот один из примеров того, как он приспосабливался в окружающей среде.

«Безусловно, церковь народу необходима. Она является сильной традиционной составляющей общества», – мог сказать он в узком кругу, однако в реальности считал церковь одним из инструментов, который мог бы ему пригодиться. «Вот если бы только Reibi (прозвище епископа рейха Людвига Мюллера) был более значительной личностью. Ну почему на высший пост назначили захудалого армейского капеллана? Я бы с радостью оказал ему полную поддержку. Подумайте обо всем, что он смог бы свершить тогда. Благодаря мне евангелическая (протестантская) церковь смогла бы стать государственной церковью, как в Англии».

Даже после 1942 года Гитлер продолжал утверждать, что считает церковь необходимой частью политической жизни. Как сказал он в одной из застольных бесед в Оберзальцберге, он был бы счастлив, если бы нашелся выдающийся церковный лидер, способный возглавить одну из церквей или даже обе – католическую и протестантскую, – объединив их. Гитлер все еще сожалел о том, что епископ рейха Мюллер не годился для этих далеко идущих планов. При этом он резко осуждал антицерковную кампанию, называя ее преступлением против будущего нации, ибо, по его мнению, никакая «партийная идеология» не в состоянии заменить религию. Без сомнения, продолжал он, церковь со временем адаптируется к политическим целям национал-социализма, как всегда адаптировалась в ходе истории. Новая партийная религия лишь способствовала бы возвращению в средневековый мистицизм, что достаточно ясно демонстрируют и распространявшийся миф СС, и «Миф XX века» Розенберга, который просто невозможно читать.

Если в одном из таких монологов Гитлер хоть раз выразил бы более негативную оценку церкви, Борман, без сомнения, вынул бы из кармана пиджака одну из белых карточек, которые всегда носил с собой. Он записывал все замечания Гитлера, казавшиеся ему важными. С превеликим удовольствием записал бы и резкие отзывы о церкви. Мне тогда казалось, что он собирает материал для биографии Гитлера.

Году в 1937-м Гитлер услышал, что, по наущению партии и СС, многие его приверженцы отказались от религии. Несмотря на то что церковь упрямо противодействовала его планам, он приказал ближайшим сподвижникам, и прежде всего Герингу и Геббельсу, вернуться в лоно церкви. По его словам, он также остается католиком, хотя и не чувствует никаких связей с католической церковью. И действительно, он оставался верующим вплоть до самоубийства.

Гитлера глубоко потряс исторический факт, который он узнал от высокопоставленной арабской делегации. Как рассказали гости, когда в VIII веке мусульмане попытались проникнуть через Францию в Центральную Европу, их отбросили, разгромив в битве при Пуатье. Если бы арабы выиграли то сражение, мир теперь был бы мусульманским, ибо, согласно исламу, вера насаждается мечом и покорением всех наций, и германцы стали бы мусульманами, поскольку ислам идеально соотносится с германским характером. Гитлер же считал, что арабы из-за своей расовой неполноценности не смогли бы справиться с суровым климатом и условиями завоеванной страны и покорить более выносливых туземцев, а потому в конце концов во главе мусульманской империи встали бы не арабы, а принявшие ислам германцы.

Гитлер обычно заключал этот исторический экскурс следующим замечанием: «Видите ли, к нашему несчастью, мы исповедуем не ту религию. Почему бы нам не обратиться к религии японцев, которые величайшим подвигом считают самопожертвование во благо отечества? И мусульманство подходит нам больше, чем христианство. Ну почему обязательно христианство с его смирением и слабостью!» Удивительно, что даже перед войной он иногда развивал эту мысль: «Сегодня сибиряки, белорусы и степные народы ведут удивительно здоровую жизнь, а потому лучше приспособлены для развития и в конечном счете достижения биологического превосходства над немцами». Эту же мысль он будет высказывать и в последние месяцы войны, правда, гораздо резче.

Семисотстраничный «Миф ХХ века» Розенберга распродавался сотнями тысяч. Общество считало книгу классическим трудом по партийной идеологии, но Гитлер в «чайных» разговорах открыто называл ее «никому не понятной чепухой», написанной «узколобым прибалтийским немцем с чрезвычайно путаным мышлением». Он удивлялся, что подобный «рецидив средневекового мистицизма» продается такими большими тиражами. Интересно, доходили ли эти высказывания до Розенберга.

По мнению Гитлера, культура греков достигла совершенства во всех сферах; их взгляд на жизнь, выраженный в архитектуре, был «свежим и здоровым». Как-то фотография красивой пловчихи побудила его к восторженному комментарию: «Какие прекрасные тела можно увидеть в наши дни. Только в нашем столетии благодаря спорту молодежь вновь приблизилась к эллинистическим идеалам. В прежние времена красотой тела пренебрегали. Этим наша эпоха отличается от всех культурных эпох после Античности». Лично он, однако, к занятиям спортом склонности не имел. Более того, он ни разу не упомянул, что занимался каким-либо видом спорта в юности.

Под греками Гитлер подразумевал дорийцев. На его мнение безусловно повлияла теория, выдвинутая учеными того времени: дорийцы, мигрировавшие в Грецию с севера, были племенем германского происхождения, а следовательно, их культура не принадлежала средиземноморскому миру.