Читать онлайн «Моя шокирующая жизнь». Страница 34

Джоан Фонтен и Норма Ширер в фильме «Женщины»

В противоположность Мей Уэст, Сесиль Сорель дала нашему персоналу представление о своей жизни. Она не просто вошла, а совершила выход, похожая одновременно на Атоса, Портоса, д’Артаньяна, Селимену[98], Нику Самофракийскую и Безумную из Шайо[99], создав из самой себя целый кортеж. Ей предстояло появиться на конкурсе элегантных автомобилей, и она заказала длинный красный плащ. Мы сделали ей такой, что он волочился по полу, но Сесиль сочла его недостаточно длинным – нужно было длиннее и длиннее… Мы подумали, что она будет представлять «Роллс-Ройс» или «Изотта-Фраскини». Наконец плащ удовлетворил ее желаниям, испробовать его она решила на Вандомской площади, мы все бросились к окнам посмотреть. Сесиль царственно проникла в малюсенький открытый «ситроен», встала сзади, приняла позу как можно более в духе «Комеди Франсез» и жестом дала понять шоферу, чтобы ехал. Отважная маленькая машинка принялась крутиться вокруг площади, в то время как Сесиль Сорель оставалась стоять, а плащ развевался у нее за спиной, как огромное знамя. После нескольких кругов она вылезла из автомобиля, закинув за руку шлейф. Если бы присуждался приз, она бы его получила!

Тем временем невидимая маркиза, с которой я заключала арендный договор, решила, что я превратила свою квартиру в слишком уж комфортабельное и красивое жилье, чтобы позволить мне в нем жить, и потребовала расторжения договора. Это было тем более огорчительно, что в тот период у меня было столько дел, что я практически не могла искать что-нибудь другое. Однако новый кров неожиданно быстро нашелся – особняк на улице Бери, выходивший во двор. Он мне понравился с первого взгляда, и я сразу почувствовала – это мое. Да и номер его, пожалуй, принесет удачу – 22, две двойки, в сумме дают 4, мое любимое число.

Глория Свенсон, 1930-е годы

Свернув с одной из самых фешенебельных улиц Парижа, попадаешь во двор и обнаруживаешь старенький дом, но не совсем уж развалюху. В самом центре Парижа, города гаражей, баров, граммофонов и ночных кабаре, почти в полной тишине прячется провинциальный сад с темной зеленью. Сюда прилетают купаться и отдыхать все птицы квартала, голуби и голубки, затерянные в пыли и шуме. Совсем рядом бельгийское посольство, и дом соединен с ним тайным ходом. Когда-то в этом доме жила принцесса Матильда, племянница Наполеона, кузина Наполеона III; намного позже я не без удивления узнала, что она моя родственница, очень-очень дальняя. Дом был не слишком дорогой, но все-таки экстравагантный. Я купила его сразу, заключив в кои-то веки сделку, сочетавшую любовь и выгоду. Это место встречи Бальзака, Золя, Пруста и Флобера, большого друга принцессы Матильды.

Виконтесса Бенуа д'Ази в образе Венеры. Работа графа Этьена Бомона, 1935

В недавнее время он принадлежал семье банкиров и приютил их родственницу, тетушку Малле. Парализованная старушка жила в комнате, которую я выбрала для себя, к ней примыкала большая терраса, выходившая в сад. Крутая железная лестница вела вниз, я заставила ее переставить из-за кошек. Старый друг прежней владелицы часто наносил ей визиты и пел для нее под аккомпанемент гитары. Лиз Деарм[100], написавшая восхитительную статью о моем доме, окрестила его «домом внезапной любви». Все, что я туда поместила, расставила с любовью, в своих путешествиях и загородных прогулках находила множество сокровищ. Однако передвигаться по улицам Парижа, рассматривая витрины антикваров, стало слишком уж опасно для моего счета в банке, и я купила автомобиль. Из экономии!

Эльза Скиапарелли в пиджаке цвета «шокинг», 1937. Фото Джона Филлипса

Вообще-то, я никогда не покупала ни одного предмета из-за его денежной стоимости или по причине древности. Вот дом и поет вам с чувством самозабвения, охватывает вас своими руками, обнимает, и любой, кто приходит в гости, не хочет отсюда уходить. Жан Франк и Жансен[101] были так добры, что оказали Скиап помощь, хотя иногда их приводила в недоумение нетрадиционная обстановка дома. Она много раз опрокидывала их принципы, усвоенные вместе с профессией декораторов. Так, у Жана Франка вызвало недовольство известие, что гобелены Буше[102] в китайском стиле собираются повесить в библиотеке: он ненавидел гобелены, как и я, но эти-то были совсем другими, и я настояла, чтобы установили книжные полки, сделанные в китайском стиле. Внезапно Жан Франк вдохновился настолько, что нарисовал пространство между гобеленами, чтобы создать впечатление, что они соединяются: посреди симфонии красок персонажи улыбались, пели, танцевали, играли на воображаемых инструментах, снабженных маленькими колокольчиками. Это помещение принесло Скиап больше удовольствия, чем все другие, где я жила. Иногда она назначала себе свидание, чтобы провести вечер в одиночестве и ничего не делать, отдыхала среди друзей, с улыбкой взиравших на меня с фотографий на пианино, в окружении любимых картин, расположенных где угодно – на полу, на стульях, – прислоненных к старинным китайским бронзам, и много-много книг.

В доме Эльзы Скиапарелли

В одном углу дивана никто не имел права сидеть, кроме меня. Этот диван мне приснился, и я заказала его таким, каким увидела во сне. Он имел форму пианино и был обтянут красным, на нем могли вытянуться два человека лицом к лицу, а посередине помещался поднос.

Ванная комната была огромная и комфортабельная, как будуар; спальня – маленькая и очень простая. Но изюминкой дома стал бар внизу, рядом с кухней, где обычно принимали пищу, со стойкой, обитой цинком, деревянным столом и афишами 1900 года. В баре я принимала невероятное число светских знаменитостей. Когда кого-нибудь приглашали на обед, почти всегда спрашивали: «Надеюсь, это будет в баре?»

Определенно есть что-то психологически заманчивое в том, чтобы иметь хорошую посуду, тонкое столовое белье и хорошую еду… в погребе. Мы принимаем пищу повсюду: в доме, библиотеке, салоне, ванной комнате, саду… Лишь торжественные обеды проходят в столовой. Немногие могут удержаться от восторженного восклицания, когда открывается дверь и появляются золотые тарелки и салфетки. На самом деле тарелки сделаны из позолоченного серебра Викторианской эпохи, а посуда куплена во время прогулок по деревням Англии, в антикварных магазинах, которые Скиап обожает. Стаканы разного размера и цвета, а салфетки, розовые и желтые, вышивали золотом бедуинские женщины. Цветов никогда не бывает; и роскошь заключена в неожиданном цвете и расположении предметов. Не обязательно тратить миллионы, чтобы сделать стол ослепительным.