Читать онлайн «Тайная история Владимира Набокова». Страница 20

В июне тела некоторых жертв прибило к берегу. Той весной в Крым вторглись немцы, и, когда водолазы кайзера Вильгельма взялись прочесывать гавань, в городе заговорили о мертвецах, стоящих под водой. Набоков живо представлял себе, как они колышутся над морским дном, сбившись в толпу, кое-где уже белея костями, воздев руки к невидимому небу, немые, но будто переговаривающиеся друг с другом. В июле он написал стихотворение об утопленниках, в котором его затягивало в подводный мир и он вместе с погибшими давал клятву ничего не забыть.

Насилие внешнего мира постепенно просачивалось в творчество Набокова. В Крыму он все еще обращается в стихах к серафимам и ангелам-хранителям, но уже не может игнорировать перемены, сотрясающие Россию. Эхо этой жестокости отныне всегда будет слышаться в его стихах. В ответ на оду революции – «Двенадцать» Александра Блока, в финале которой Иисус Христос ведет большевистских революционеров на Петроград, – Набоков написал поэму «Двое» – о молодых супругах, которые, спасаясь от двенадцати озверевших крестьян, бегут в метель и умирают.

В июле 1918 года в Екатеринбурге казнят царя, его жену и детей. Ликвидировав одного потенциального врага, большевики сталкиваются с новыми угрозами. Эсеры протестуют против диктатуры большевиков. Идея всемирной пролетарской революции (которая, по мнению Ленина, должна была немедленно начаться в Европе) воплощаться в жизнь не спешит. Прямая дорога к новой России, о которой грезил Ленин, тоже оказывается миражом. На востоке и юге поднимается и крепнет антибольшевистское белогвардейское движение.

В. Д. Набоков садится писать мемуары о недолгой истории Временного правительства, а Владимир и Сергей пропадают в соседнем имении, постепенно примеряясь к эмиграции. Компанию им составляют офицеры-белогвардейцы, отдыхающие в ожидании будущих боев, известный живописец, балетный танцовщик и несколько молодых женщин. Изрядное количество местного вина убаюкивает юношей, служа легкомысленным и чуть нереальным фоном пляжным вечеринкам и пикникам. Стихи сами просятся на бумагу. Воображая, что сердцем он по-прежнему верен Люсе, Набоков не без стыда наслаждается обществом крымских прелестниц. Тем временем совсем рядом мировая война стремительно перерастала в гражданскую междоусобицу.

Переменчивые убеждения бывших солдат империи, либералов, монархистов, социалистов-революционеров всех мастей и независимых казацких полков дорого обходились мирному населению. Закон о черте оседлости ограничивал возможность евреев селиться за пределами ряда областей Украины, Литвы и Польши. Временное правительство сняло эти ограничения, но фронты Гражданской войны проходили по территориям, на которых плотность еврейского населения исторически была самой высокой в стране.

В умах многих русских и европейцев – даже тех, кто не был скован предрассудками, – иудаизм настолько прочно ассоциировался с революционной деятельностью, что защищать многочисленные еврейские поселения становилось все труднее. Появлялись плакаты, изображавшие еврея Троцкого горбоносым чудовищем, командующим расправой над русскими, звучал лозунг: «Бей жидов, спасай Россию!» За годы Гражданской войны белогвардейцы осуществили не одну сотню погромов.

Британский министр вооружений Уинстон Черчилль, уведомленный премьер-министром Ллойдом Джорджем о бесчинствах антисемитов, предупреждал своих так называемых союзников, что продолжение резни обернется для них прекращением поставок оружия и потерей поддержки. Белогвардейцам не уступали в жестокости и украинские сепаратисты. Их борьба за независимость под предводительством Симона Петлюры стоила жизни десяткам тысяч евреев. Даже красноармейцы, вроде бы выступавшие в поддержку угнетенных нацменьшинств и осуждавшие жестокость белогвардейцев, организовали более сотни погромов. Несмотря на создание еврейской милиции и попытки совместной с Красной армией организации самообороны, на Украине, по приблизительным оценкам, в Гражданскую войну было убито от пятидесяти до ста тысяч евреев.

Подчеркнем еще раз: знак равенства между революцией и евреями ставили даже самые беспристрастные умы. В критическом, но честном рассказе В. Д. Набокова о Керенском и других деятелях Временного правительства снова и снова проскальзывают странные оценки и выражения. Он пишет о том, что после революции путь к воротам Думы преграждают «молодые люди еврейского типа», или ни с того ни с сего отмечает, что в Совете старшин Государственной думы было так много евреев, что его «можно было смело назвать синедрионом». Евреи отличаются скрытным или «лакейским» поведением – составляют документы за спиной у В. Д. Набокова или маскируют еврейское происхождение под нейтральными псевдонимами. В другом отступлении Набоков описывает «наглую еврейскую физиономию», принадлежащую «отвратительной фигуре» революционера-большевика.

Евреи входили в круг ближайших друзей В. Д. Набокова. Он, рискуя карьерой, выступал против официального антисемитизма и не боялся правдиво освещать дело Бейлиса. Но Россия настолько пропиталась антиеврейскими настроениями, что даже Владимир Дмитриевич не смог удержаться от навешивания гнусных ярлыков, наряду с большевиками обвиняя в революционной жестокости евреев.

Один из ближайших товарищей Набокова по Тенишевскому училищу – еврей Самуил Розов – позднее вспоминал, что в отношении его друга к вопросам крови и веры никогда не было предвзятости. Однако в 1919 году в дебатах о революции на всех уровнях возобладала тенденция противопоставлять евреев «настоящим» русским.

Пока на Украине бушевали погромы, в России укоренялся более практичный и современный вид расправы. Побывав в британском концлагере, Троцкий проникся «жгучей ненавистью к англичанам», что не помешало ему взять на вооружение их методы. На третьем месяце командования Красной армией Троцкий предложил сгонять военнопленных в концентрационные лагеря, а через несколько дней дополнил свой проект пунктом, согласно которому в подобные заведения следовало заключать и представителей буржуазии, используя их на «черных» работах: «чистить бараки, лагеря, улицы, рыть траншеи и т. д.». Примерно то же самое происходило в лагерях союзников, в том числе канадцев. Троцкий не забыл, что в Амхерсте ему приходилось «подметать полы, чистить картошку, мыть посуду и убирать в общем туалете».

Ленин тоже быстро понял, что концентрационные лагеря можно с успехом использовать в качестве инструмента революции. В телеграмме, отправленной на место антибольшевистского восстания, он призвал к массовому террору против оппонентов и посоветовал запереть подозрительных субъектов «в концентрационный лагерь вне города».