Читать онлайн «Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы». Страница 93

Вид Московского университета из-за реки Неглинной

В 1818 году весь двор посетил графа в роскошных его хоромах на Гороховом поле и осматривал его ботанические сокровища. В Отечественную войну, в бытность французов в Москве, его дом нисколько не пострадал; в нем жил Мюрат, и строгий караул охранял все диковинки этого барского жилья.

Граф тяготился своими пышными палатами, требующими большого ремонта, и он два раза просил императора купить его в казну. Цену он за него назначал 850 000 руб, из которых только 50 000 руб. желал получить наличными деньгами, остальные же 800 000 руб. просил засчитать за долги, состоящие за ним в разных казенных местах. Хотя дом лично был известен императору, но покупка его в казну тогда не состоялась. Граф в марте 1822 года внезапно и серьезно заболел в своем имении Почепе и 5 апреля скончался; старый вольтерьянец перед смертью покаялся и прильнул устами к поданному ему дочерью Распятию.

И.-Н. Раух. Вид на Каменный мост и Кремль из Замоскворечья. 1830-е гг.

Характер графа в последние годы был невыносимым. Все его боялись, весь дом дрожал при вспышках его гнева. С крестьянами своими он был суров; каждую его прихоть приходилось исполнять немедленно и во что бы то ни стало. Так, весною граф из Почепа вдруг всем домом поднялся в Баклан, чтобы там слушать соловьев. Это было во время разлития рек, и несколько тысяч крестьян строили дамбы и насыпи для его проезда. С детьми своими граф не ладил; младший, Кирилл, сумасшедший, томился в каземате; со старшим сыном Петром он несколько лет как прервал всякие сношения. Он воспитывался за границей и по образованию был совсем француз; начал он службу в Измайловском полку и дослужился до чина генерал-майора. Петр Алексеевич отличался самою широкою расточительностью; несмотря на хорошее содержание, получаемое от отца, матери и богача-дяди, графа Шереметева, он не выходил из неоплатных долгов. Это обстоятельство и подвинуло Шереметева на неравный брак, наделавший столько шуму в обеих столицах.

Разумовский своих родных никогда не посещал, а окружил себя самым неподходящим обществом. Чтобы отвлечь его от разных знакомств, отец перевел его на службу в Одессу, где тогда губернатором был герцог Ришелье. Здесь он повел жизнь еще безнадежнее, окружив себя разными проходимцами и темными лицами, и делал долги направо и налево. На Молдаванке, под Одессой, он выстроил себе с безвкусными затеями дачу и под всем строением, под домом, устроил лабиринт, многочисленные извилины которого были ему одному лишь известны. Здесь он скрывался от докучных кредиторов и незваных гостей.

Вид Старой площади в Москве

Он продал после отца свой роскошный дом в Москве своим заимодавцам за очень скромную сумму. Все еще дорогие вещи и ценные картины, гобелены, бронза, фарфор также за бесценок попались в руки московских продавцов – Лухманову, Волкову, Бардину, Родионову и др.

Долго эти многотысячные предметы роскоши былого великолепия рода Разумовских продавались иностранцам нашими купцами-антиквариями. Граф Петр умер в 1835 году в Одессе не в блестящем положении. С ним окончился род Разумовских в России.

Другой его брат, граф Кирилл Алексеевич, по словам А. А. Васильчикова, из книги которого «Семейство Разумовских» нам не раз приходится брать сведения о Разумовских, был несравненно даровитее своего брата; умный и живой, он уже в детстве удивлял всех своими необыкновенными способностями. К несчастью, он попал в руки гувернера, который чрезвычайно возбудил его пылкое воображение. По словам современников, в то время трудно было устоять молодому человеку; тогда между молодыми и зажиточными людьми был в большой моде разврат, и молодой человек, который не мог представить очевидного доказательства своей развращенности, был принимаем дурно или вовсе не принимаем в обществе своих сотоварищей и должен был ограничиться знакомством с одними пожилыми лицами, которые также, впрочем, в те времена тянулись за молодыми людьми.

Кто не развратен был на деле, хвастал развратом и наклепывал на себя такие грехи, каким никогда и причастен быть не мог; всему этому виною были французские наставники. Разумовский пятнадцати лет верил в духов, в привидения и т. п. странности.

Почти отроком он был сделан камергером и очутился в Петербурге, на полной свободе, среди искушений роскошной столицы. Вокруг него образовалась толпа льстецов и нахлебников. Про его роскошную и беспутную жизнь скоро узнал отец – и между ними произошло крупное столкновение, после которого у молодого графа явились первые признаки умопомешательства. Разумовский был отправлен за границу; там он сошелся с иллюминатами.

Про иллюминатов-алхимиков в то время в обществе существовало следующее мнение: они под предлогом обогащения других наживали сами, разоряя вконец своих адептов.

Иллюминаты для своих целей употребляли многие непозволительные способы: они прибегали к разным одуряющим курениям, напиткам и заклинаниям духов для того, чтобы успешнее действовать на слабоумие вверившихся им людей; они умели привлекать к себе молодых людей обольщением разврата, а стариков – возбуждением страстей и средствами к тайному их удовлетворению.

В Москве в первых годах XIX столетия главой иллюминатов был француз Перрен, мужчина лет сорока, ловкий, вкрадчивый, мастер говорить и выдававший себя за великодушного героя, щедрого и сострадательного, готового на всякое добро; на деле же это был лицемер первого сорта, развративший не одно доброе семейство и погубивший многих молодых людей из лучших фамилий. Он жил на Мясницкой, в доме Левашова, но только для вида; настоящая же его квартира была за Москвою-рекою, в Кожевниках, в доме Мартынова, куда собирались к нему адепты обоего пола; что тут происходило – было покрыто завесой. Перрен, впрочем, не более двух или трех лет мог продолжать свои операции в Москве; его обличил один богатый ревнивец-муж, следивший за своею женой. Все его штуки были открыты, и Перрен был обвинен в покровительстве разврата и шулерстве и был выслан со своими юными помощниками и помощницами за границу.

Возвращаясь опять к молодому Разумовскому, мы видим, что он за границей коротко сошелся с такими иллюминатами и вдобавок приобрел страсть к вину, и стал пить запоем. Пьянство окончательно расшатало его умственные способности.

По возвращении в Россию граф стал производить разные бесчинства, на пути, где проезжал, делал станционным смотрителям угрозы, одного чуть не заколол кинжалом, другого ранил в грудь, камердинера своего ранил тоже ножом, выстрелил в коляске из пистолета в ямщика, сидевшего на козлах.