Читать онлайн «Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы». Страница 55

Большой почет в старое время вселяли к себе все богачи-помещики. Дома таких господ кишели прислужниками, приставленными к разным должностям.

Например, у богатого помещика Головина их было около трехсот, у Лунина – двести восемьдесят, у графа Алексея Орлова-Чесменского – более пятисот человек. Такая большая дворня почти ничего не делала и выполняла только прихоти своего барина У С. Н. Шубинского находим любопытное описание дворни и жизни богатого помещика В. В. Головина, владельца огромного подмосковного села Новоспасского. Жизнь этого барина в молодости была полна бедствий и страданий.

При Бироне его пытали и затем два года сидел в тесном заключении при церкви Воскресения Христова, в Москве. Несчастия, испытанные им, имели довольно сильное влияние на его характер. Он сделался нелюдимым и религиозным до суеверия.

Все его дворовые власти входили в его комнату по команде горничной и докладывали с низкими поклонами по утвержденным правилам.

Вокруг его дома всю ночь ходил неусыпный дозор, бил в колотушки, гремел в доску и трубил в рожок. Утром после докладов ему приносили чай, и впереди обыкновенно шел один слуга с большим медным чайником с горячей водой, за ним другой нес большую железную жаровню с горячими угольями, шествие заключал выборный с веником, насаженным на длинной палке, для обмахивания золы и пыли.

Напившись чаю, он отправлялся в церковь. После обедни его вели под руки двое слуг; подавали затем завтрак и после обед – обед тянулся три часа. Кушаний бывало обыкновенно семь блюд, но иногда число их доходило и до сорока. Для каждого блюда был особый повар, и каждый из них приносил блюдо в белом фартуке.

Сервиз был весь оловянный, но в праздники – серебряный и фарфоровый. Поставя блюда, повара уходили, и являлись двенадцать официантов, одетых в красные кафтаны кармазинного сукна, с напудренными волосами и длинными белыми косынками на шее.

После обеда подавался десерт и хозяин пил шоколад. Ужина не было. На ночь все двери и ставни в доме закрывались железными болтами. Если барину не удавалось уснуть, то он начинал читать вслух свою любимую книгу «Жизнь Александра Македонского» Квинта Курция или садился в большие механические кресла, начинал качаться в них, поправляя руками на обоих висках волосы, закладывая их за уши, и, перебирая четки и понижая и возвышая голос, читал заклинания против сатаны и злых духов. Окончив заклинания, он вставал с кресел и начинал ходить по всем комнатам, постукивая колотушкою или обмахивая густым крылом мнимую нечисть вокруг себя. Если же он находил пыль, то приказывал курить ладаном и окроплять то место святою водою.

А. В. Венецианов. На пашне. Весна. 1820-е гг.

В комнатах у него было семь кошек, которые днем ходили по комнатам, а ночью привязывались к семиножному столу. За каждой кошкой было поручено ходить особой девке. Отправляясь зимою в Москву, он был всегда сопровождаем чрезвычайно пышным поездом, в котором находилось до 70 лошадей и около 20 различных экипажей. Впереди всего везли чудотворную икону Владимирской Божией Матери в золоченой карете, с утвержденным внутри фонарем, в сопровождении крестов и священника.

Затем следовал барин с барыней в особенных шестиместных фаэтонах, запряженных парадным цугом в восемь лошадей.

Дочери ехали в четырехместных каретах в шесть лошадей; молодые господа – в открытых колясках или санях, в четыре лошади. Все они сидели поодиночке, за исключением малолетних детей их, которые помещались с матерями. Барские барыни и сенные девицы ехали в бричках и кибитках. Канцелярия, гардероб, буфет, кухня были отправляемы в особых фурах.

Двадцать богато одетых верховых егерей оберегали этот затейливый поезд. При жене этого помещика находились безотлучно пара уродливых карликов и ученый гуслист, ловкий, видный и красивый мужчина, природный черкес, вывезенный из Кавказа. Из сыновей этого Головина был известен тоже Василий Васильевич, удивлявший всех москвичей своею роскошью. Он выезжал не иначе, как парадом, с вершниками, гусарами, с гайдуками и скороходами, окруженный всегда множеством дур и дураков. Свиту его составляли также арабы, башкиры, татары и калмыки.

Головин угощал своих гостей богатыми праздниками, обедами, ужинами, на которых гремели его хоры музыки и пели певчие, и плясали цыгане, до которых он был большой охотник. Этот Головин умер в 1800 году.

В екатерининскую эпоху вельможа без богатой дворни или нескольких тысяч душ крестьян почти был немыслим. Сама императрица покровительствовала таким барским привычкам, щедро раздавая вельможам населенные имения. И встретить среди толпы царедворцев и вельмож того времени лиц, которые бы не имели крестьян или от них отказывались, было исключительным явлением. Таким редким бескорыстием и непринятием крепостных душ в ту эпоху отличались только два лица – это П. Д. Еропкин и масон Гамалея: первый, как мы уже выше говорили, отказался от 4 000 душ, назначенных ему за его деятельность во время чумы в Москве, второй – от 3 000 душ в награду за свою службу.

Всего роздано крестьян Екатериной II с 1762 по 1796 год около 800 000, обоего пола около 2 000 000. Случайные люди получили более четверти того, что было роздано во все царствование Екатерины. Императрица в один день (18 августа 1795 года) подписала указы о пожаловании более 100 000 душ. Император Павел относительно раздачи населенных имений следовал примеру своей матери. Он в день своей коронации раздал 105 лицам более 80 000 душ. В последний год царствования этого императора уже затруднялись находить имения для пожалования, и император Александр I, как говорит Богданович48, на письмо одного сановника, желавшего получить населенное имение, отвечал:

«Русские крестьяне большею частью принадлежат помещикам – считаю излишним доказывать унижение и бедствие такого состояния, и потому я дал обет не увеличивать числа этих несчастных и принял за правило никому не давать в собственность крестьян».

По словам В. Семевского49, с этих пор населенные имения стали давать только в аренду, зато в обширных размерах продолжалось пожалование ненаселенных имений.

Цены на людей в екатерининское время были различны; при продаже с землей душа ценилась от 70 до 120 руб. в начале царствования, и до 200 руб. в конце его. При продаже без земли люди ценились весьма дешево; так, в 1773 году одна мещовская помещица продала души по 6 рублей за штуку. За рекрута в начале царствования платили по 120 руб., в конце – 400 и даже 700 руб.

Крепостных людей продавали публично на базарах и ярмарках. Текели, бывший в России в 1778 году, видел в Туле на площади до сорока девиц, стоявших толпою; на вопрос проводника, что они здесь делают, был ответ, что продаются.