Читать онлайн «Говорит Гитлер. Зверь из бездны». Страница 81

Не думаю, что я вправе простить тех моих товарищей среди германских эмигрантов, которые не приняли вместе со мной участия в противодействии Веймарской демократии, полагая, что разногласия были намного проще, нежели в действительности. Наши судьбы могут показаться схожими, но на самом деле есть существенная разница. Различие заключается не только в том, что одни добровольно отвернулись от режима, который в свое время ошибочно поддерживали, тогда как других принудили к изгнанию как представителей старой побежденной системы.

Болес существенным отличием является то, что сейчас для всех нас представляется обычным делом, а именно — борьба против политического режима в Германии. И в желании восстановить демократию как необходимый институт жизни Европы.

Мы выступили против парламентской формы демократии и общественной веры в прогресс, а также против ложного идеализма вовсе не по пустяковой причине. Мы поступили так потому, что видели реальные признаки начала революции нигилизма, которая заявила о себе еще в Веймарской республике, задолго до национал-социализма.

Голубое небо! Нескончаемое очарование голубого неба стоит перед глазами, когда я вспоминаю и позднюю весну, и это прошедшее лето. Сейчас преждевременно опадают пожелтевшие листья. Сентябрь только-только начался, а уже пахнет осенью. Удивительный вид открывается на Серпантин и башню Виктории[18] на заднем плане, с ее тончайшим каменным кружевом, упрятанным в леса! Мы сидим в шезлонгах, читаем, дышим, живем. И вдруг — пронзительные завывания сирен, взметнувшиеся в небо дымки шрапнели, грохот орудий. Над Лондоном эскадрильи немецких бомбардировщиков, преследуемые английскими истребителями. И прежде чем мы успели осознать, что происходит, над нашими головами разыгралось ужасное сражение. На горизонте клубятся дымы — это пожар в Сити. Вот что нам уготовано — мы вновь во власти смерти и разрушения.

Конечно же, все мы изменились за эти недели и месяцы. Кто-то не заметил этого, кто-то воспринял это с ужасом и тревогой. Потеряет ли большинство из нас последнюю точку опоры, собственную цель, инстинктивно примиряясь с чем угодно, лишь бы оно гарантировало хоть крупицу безопасности?

Как случилось, что подобный нигилизм не был даже замечен за пределами страны, его породившей? Существуют и иные объяснения, помимо обычной реакции либерального оптимизма. Вероятно, частичное разъяснение кроется в глубоко укоренившейся вере англосаксов в то, что духов зла не существует вовсе, а идолы Ваал и Молох (по сей день иудеи именуют их elilim — "ничто") оживают лишь благодаря человеческим страхам и уступкам. Конечно же, глубочайшая истина может быть обнаружена любой мало-мальски серьезной философией, претендующей находиться по ту сторону добра и зла. Но чтобы иметь право заявить этим "ничто", что они суть "ничто" и не способны ни на что, необходимо, так или иначе прибегая к их услугам, оставаться все-таки невинным младенцем, как ветхозаветный пророк. В противном случае такая позиция приведет (как это уже не раз случалось с западными политиками, полагавшимися на необоснованный либеральный оптимизм) к недальновидности, поспешности суждений и изрядному самодовольству.

Но когда приходится подыскивать объяснение этой великой революции, наши мысли погружаются в необычайное смятение. Ведь успех национал-социализма стал возможен не потому, что какой-то проворный тактик воспользовался примитивными желаниями намеченных жертв ("…как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них". — Екклесиаст, 9:12). Мы погружаемся в трясину ложных представлений и соблазнов, трагически искажающих наши лучшие побуждения.

Один радикальный немецкий мыслитель заявил, что в нынешний век существует единственный путь, по которому можно успешно следовать, все прочее — чистой воды романтизм. Это единственное направление — последовательная механизация, рационализация и технократизация жизни, позволяющая формировать полностью подконтрольную структуру. Что бы мы не предпринимали, наши планы и цели будут координироваться в этом направлении. Мы вольны думать, что направляемся куда-то еще, но на самом деле возвращаемся к этой цели. Мировая революция — вот наша судьба. Чем искреннее мы полагаем, что выступаем против нее, тем больше содействуем ей. Политические соблазны и смятения нашего времени являются именно теми причинами, по которым мы втянуты на этот старательно избегаемый путь.

Капитуляция Франции нереальна и призрачна. В течение этих недель драматического развития событий, с тех пор как немцы вторглись в Голландию, мы все ждали ответного наступления союзных войск. Казалось, оно должно последовать, как это было и раньше во времена взлетов и падений полуторатысячелетней истории Франции. Но этого не случилось. В критический момент не оказалось резервов для наступления, не последовало и спешного сплочения сил.

Означает ли это конец Франции как могущественной державы? Оборвалась ли на этом ее история? Как бы то ни было, разве это не равносильно вынесению приговора политической системе, которая уже больше не отвечает требованиям современной действительности?

Долгое время были основания опасаться, что Германия не окажется единственной страной, где средний класс потерпел поражение, а с ним и вся демократическая система, управляемая аристократией. Подобная капитуляция может произойти где угодно, была бы лишь соответствующая ситуация. Единственно важным условием этой проблемы является податливость масс, включая и средний класс. Уже не только фашистские круги придерживаются мнения, что нынешняя форма демократии обречена, но подобные взгляды разделяет и зараженная социализмом молодая интеллигенция. Эти люди считают, что невозможно избежать тенденций к нивелированию личности и, как следствие, — разложения традиционных устоев. Они также полагают, что устаревшие формы демократии несовместимы с нынешним развитием событий по одной простой причине — нет сколь-нибудь прочного приемлемого базиса, на основе которого можно было бы прийти к согласию. Кроме того, уже не соблюдаются нравственные принципы. Единственное, что необходимо сделать в данной ситуации — это предусмотрительно освободить дорогу стремлению к полной коллективизации. В будущем развитие событий должно быть подконтрольно лишь узкому кругу лидеров, поддерживаемых специально подготовленной для этого системой. Управление страной, умело осуществляемое с помощью вооруженных сил, должно преподноситься как волеизъявление самого народа, замаскировавшись средствами массового внушения. Любой другой курс бесплоден и обречен на провал.