Читать онлайн «Сталин и Гитлер». Страница 18

Вполне возможно, Сталин всегда стремился сбросить Бухарина, видя в нем угрозу собственному положению и с опаской относясь к нему как к стражу ленинской мантии и популярному, располагающему к себе потенциальному главе государства, однако проблема, разделявшая их, касалась не только вопросов доктрины, но и личных отношений.

Сталину никогда не импонировало неявно подразумеваемое изменение в направлении экономического развития, которое вытекало из принятой в 1921 программы. В длинном разговоре с Бухариным в 1925 году о перспективах российской экономики Сталин подчеркнул, что новая экономическая политика «раздавит социалистические элементы и восстановит капитализм»91. Сталин стоял за ускоренную индустриализацию в целях строительства истинно пролетарского государства, но в споре с идеями Троцкого, выступавшего за «сверхиндустриализацию», он занял промежуточную позицию. Зимой 1927/28 года, когда Объединенная оппозиция уже была сокрушена, Сталин получил возможность двигаться в сторону идеи ускоренной индустриализации, которую он всегда тайно лелеял. А это неизбежно означало отъем огромной доли прибавочной продукции у крестьян; весной 1928 года Сталин, наконец, дал старт чрезвычайным мерам по конфискации зерна, ставшим первым этапом революции в деревне, с которым имя Сталина неизбежно ассоциируется. Эта акция была непреодолимым яблоком раздора в его споре с Бухариным, поэтому в конце концов последний и был уничтожен, а с ним разгромлены и остатки национальных лидеров, группировавшихся до этого вокруг него.

Как правило, наметив жертву, Сталин начинал играть с ней в политические шахматы. Начинал он с того, что регулярно включал в свои речи намеки, указывающие на то, что формируется новая фракция оппозиционеров, не принимающих экономическую революцию. Не имея широкой поддержки и возможности обратиться с призывом к более пролетарским элементам в движении, Бухарин и его сторонники оказались в изоляции. В Москве, где Бухарин имел поддержку, Сталин путем манипуляций на выборах в городской Совет добился большинства, а глава города Угланов был уже низвергнут в ноябре того года. В январе 1929 года Сталин наконец открыто назвал Бухарина представителем платформы, стоящей в «оппозиции к политике партии»92. Именно в этом месяце Бухарин допустил серьезную ошибку, вновь напомнив Сталину об оценке, которую дал ему Ленин. В статье в «Правде», озаглавленной «Политическое завещание Ленина», Бухарин разъяснил, каким он видит подлинный ленинизм, и обвинил Сталина в подрыве ленинского принципа партийной демократии. В своем письме, опубликованном 30 января, Бухарин открыто, не страшась, заявил, что «Сталинский режим более не терпим в нашей партии»93. Сталин преуспел, добившись поддержки большинства в Центральном комитете, после чего подавил последние остатки сопротивления. На пленуме Центрального комитета в апреле сторонники Бухарина выступили с обвинениями Сталина, осуждая его беспринципную карьеру в партии. На каждое личное обвинение Сталин бросал: «это тривиально», но, дождавшись конца, перешел в атаку, процитировав то место в завещании Ленина, где он обвинял Бухарина в том, что его марксизм носил схоластический и не вполне марксистский характер. Комитет проголосовал за смещение представителей «правой оппозиции» с их постов. В ноябре 1929 года Бухарин был исключен из Политбюро и потерял должность редактора газеты «Правда». Бухарина, Рыкова и Томского заставили написать покаянное письмо, где те признавались в допущенных ошибках. В декабре 1930 года Томский лишился поста главы профсоюзов, а вместо него Сталин назначил своего близкого союзника Вячеслава Молотова. В действительности «правая оппозиция», объединенная единой платформой, была во многом фикцией. Вместе с тем разногласия в вопросах политической стратегии были реальными. Сталин не верил, что Бухарин действительно понял, в чем состоят движущие силы и основополагающие идеи ленинизма. В пылу спора накануне исключения Бухарина, когда они обменивались гневными обвинениями, Сталин прорычал на него: «Вы все не марксисты, вы колдуны. Никто из вас не понимает Ленина!»94 В декабре 1929 года вся страна отмечала пятидесятилетний юбилей Сталина; список членов политбюро, всегда составлявшийся в алфавитном порядке и свидетельствовавший о коллективном характере руководства партией, был изменен, так чтобы подчеркнуть, что Сталин – «первый ученик Ленина и руководитель партии». Это был первый и важнейший шаг на пути установления единовластия в 1930-х годах95.

Продвижение Гитлера к вершине власти в партии происходило совершенно в ином контексте. Вопрос о том, готов ли он относиться терпимо к «коллективному руководству» в любом смысле этого слова, никогда не вставал. Когда в декабре 1924 года он вышел из Ландсбергской тюрьмы, его первейшей задачей было восстановление себя в роли бесспорного лидера партии, утраченной им во время пребывания в заключении. В отличие от Сталина, Гитлер должен был возглавить довольно шумную партию, не имеющую никаких перспектив оказаться у власти, тогда как Сталин был одним из высших руководителей правящей партии. Пребывание в тюрьме поставило Гитлера в весьма затруднительное положение. Его партия была запрещена во всех германских регионах, за исключением Тюрингии96. В июле 1924 года он полностью оставил политическую деятельность на период до своего освобождения. За пределами небольших групп национал-социалисты разбивались на разные фракции, некоторые из них объединились под крышей радикал-националистов в Северной Германии, другие вступили в ассоциацию с небольшими пангерманскими союзам в Баварии. В отсутствие Гитлера для его замещения, первая из этих групп, Национал-социалистическая партия Свободы, поставила во главе престарелого генерала Людендорфа, но баварское крыло партии не приняло это назначение. Движение, приветствовавшее возврат Гитлера в политику в 1925 году, было очень малочисленным и разрозненным; партийное издательство в Мюнхене, «Эхер-Ферлаг», насчитывало всего три человека персонала97. Гитлер произвел реорганизацию партии главным образом по принципу лояльности к своей персоне. Его первое публичное выступление 27 февраля 1925 года состоялось в том самом пивном подвале в Мюнхене, где начался возглавляемый им путч. В тот день тысячи его сторонников заполнили зал, большинству из них пришлось слушать стоя, так как мест для сидения не хватало. Гитлер призвал всех к преданности ему как единоличному лидеру партии. Лидеры местных националистов, сгруппировавшиеся вокруг Гитлера, по окончании его речи «достигли примирения», полностью препоручив себя его «непререкаемой» власти98, как писал один из свидетелей.