Читать онлайн «На рубеже веков. Дневник ректора». Страница 49

21 сентября, понедельник, Ханчжоу.

Утром была большая экскурсия на лодках по озеру, потом за 8 км к пагоде Шести Гармоний. За 107 юаней купил сумку «Адидас», чтобы везти подарки, лекарства и обновы. В три часа беседовали с писателями в здании их Союза. Обычная беседа с искренней, но однообразной тематикой. Они все прекрасно знают нашу классическую и советскую литературу, их интересует постсоветская судьба Горького, Фадеева. В известной мере это их учителя, литературный капитал их молодости. Подробнее не пишу, потому что вся беседа у меня в записной книжке. У них «под ружьем» около тысячи человек. Государство не щедро, но субсидирует Союз. В 1996 г. — 1 миллион юаней, в 97-м — 1 миллион 150 тысяч, в нынешнем — 1 миллион 750 тысяч. 700–800 юаней в год получает через Союз каждый писатель. В одном случае это чуть-чуть меньше, а во втором чуть больше 100 $. Хорошо несколько раз говорил Гусев, каждый раз умно и толково, несмотря на то что в отличие от меня он за столом пил. Но я уже говорю о продолжении встречи в соседнем ресторане. Самое интересное — дом, в котором проходило это собрание с обязательным чаепитием. И по полкило знаменитого луньинского чая нам подарили. За несколько часов перед этим я купил у пагоды Шести Гармоний еще полкило безумно дорогого жасминного чая. А предупредительный Лю купил мне тут же «конфеты от кашля, которые очень помогали императрице Ци Си», регентше, предшественнице последнего императора Пу И. Покопавшись в своей памяти, я вспомнил, что будто бы она еще и отравила своего мужа императора Гуансюня. Но не конфетами же! Вроде бы на этикетке коробки из-под конфет, по словам Лю, действительно написано, что конфеты с экстрактом грушевого сока и каких-то трав сначала помогли какой-то далекой императрице, а потом и императрице Ци Си. Рецепту тысяча лет.

Дом, в котором находится Союз писателей, принадлежал некогда Суй Май Лин — жене Чан Кай Ши. Это была ее дача. Прекрасная вилла не без влияния модерна. Внутри все не очень разорено, в порядке прекрасная лестница, деревянная отделка комнат. В одном из помещений сохранилась часть мебели, оставшейся от бывшей владелицы. Кровати, шкафы, туалетные столики поставлены один на другой. Сохранилось и пианино Gollard&Gollard, я тронул клавишу — беспомощный, фальшивый звук. Легенды гласят, что в свое время это пианино было лучшим инструментом в Китае. Интересно заметить другое: есть порода женщин, умеющих точно целиться и бить влет самых влиятельных людей эпохи. Видимо, в этом есть даже что-то роковое и генетическое. Вспомним родных сестер Эльзу Триоле и Лилю Брик. Обе выбрали писателей: Маяковский и Арагон. У Суй Май Лин тоже были сестры. Одна — Сун Цин Лин оказалась замужем за Сун Ят Сеном, другая, Сум Ай Лин, за неким Кун Сян Си — премьером правительства Гоминдана. Сун Цин Лин будто бы еще жива, она в Америке, и ей около ста лет.

За ужином в ресторане писатели старались радовать нас, как только могли. Они даже нашли караоке с «Подмосковными вечерами» и «Вот мчится тройка почтовая». Два почтенных китайских писателя через микрофон песни исполнили. Тем не менее этот наш ужин был самым, наверное, дорогим в Ханчжоу, хотя и самым невкусным. Все, видимо, зависит от повара, а не от цены блюд и их списка. Сами блюда, которыми нас потчевали, я записал. В моей транскрипции это получилось так: «Змея, жаренная в соусе (не решился), редька маринованная, кальмар вареный под соусом, финики квашеные, угорь соленый, подвяленный, каштаны вареные в соусе, что-то сладкое вроде… ростков бамбука, вареных в соусе, змея жареная с чесноком вареным, креветки вареные, суп из утки с капустой, блинчики из сквашенной сои, побеги бамбука жареные, жареный голубь в корзиночке, блюдо из вареных крабов, блюдо с разным разносолом, блюдо с морской рыбой и жареным беконом, блинчики из тыквы и риса, оладьи из пшеничной муки с капустой и рыбой, пончики с тыквой, суп с клецками и перебродившим рисом, арбуз, нарезанный кусочками и для удобств утыканный зубочистками».

Вечером к нам в гостиницу закройщик принес костюмы, которые мы заказали с Мухамадиевым сразу же по приезде. Каждый костюм-тройка стоил нам по двести долларов. Я заказал себе сразу два: темно-синий и серый из одинакового материала. Все это оказалось значительно дешевле, чем в Москве, и безо всяких хлопот, но как я все это повезу в Москву?

До приезда портного читал письма Ленина, выкристаллизовывается несколько мыслей. По крайней мере, его ужас, когда его оторвали от жизни и отправили в Шушенское, мне понятен. Человеческую ситуацию этого писателя я хорошо чувствую, а что касается остального — проглотят. Главное — все это набить знакомой, но сгущенной информацией.

22 сентября, вторник.

Уезжали из Ханчжоу рано утром, и всю ночь я не спал. Во сне же начались смутные беспокойства, что завтра день семинара и как там с этим справится Самид? Снился дом, потому что грызет тревога за B.C. Между прочим, Ленин, даже молодой, в письмах к матери называет свою невесту по имени-отчеству — Н.К. Снилась еще собака, это, кажется, к другу, и какие-то туманные истории. Не подвел бы меня Алексей, обещавший помогать B.C.

Сиань оказался городом огромным, промышленным, чем-то неуловимым; его фабричные кварталы напоминают Красноярск.

Самое главное — Сиань это город, от которого начинался тысячекилометровый Шелковый путь. Этой странице городской истории посвящен памятник. Из светлого камня пустыни высечены купец в тюрбане волхва, погонщик, несколько верблюдов — караван. Сюда из Поднебесья свозился шелк, и здесь формировались караваны с фарфором, пряностями и шелком. Сразу в памяти зашевелилось какое-то виденное свое кино, представил себе ночь, факел, нападение разбойников, и все сразу — и окрестности, и сам город зажили какой-то понятной для меня жизнью. Через эти небоскребы с зеркальными стеклами в центре города, за вполне современными и даже убогими кварталами на окраинах прорезалось нечто другое. Серединное место и Китая, и истории этой страны. Сиань оказался столицей 12 династий. Убийства, заговоры, строительство дворцов, казни, гробницы сатрапов. Сколько же произошло под этим синим небом!

Особенно меня поразил Музей стел. Начал его собирать какой-то император в 1037 году. Эти каменные стелы — обычай по своей внутренней сути глубоко народный: еще и сейчас, говорят, крестьяне в некоторых провинциях могут на плитах выбить стихотворение вождя Мао или изречение Ден Сяо Пина. Стелы эти огромные, метра два в вышину и метра полтора в ширину, гранитные плоскости, на которых выбиты иероглифы. Тысячи иероглифов на камне. Какое же нужно терпение и внутренняя уверенность, чтобы день за днем молотком бить по зубилу! Но тексты надо было сначала написать. Этот музей одновременно является и как бы музеем каллиграфии. Иероглифы, характер их написания, в конце концов, мода на какую-нибудь закорючку изменялись лишь с веками. Сегодня современные каллиграфы находят здесь родник вдохновенья. Но умельцы ищут здесь и источник денег. Можно, например, коли о нем все время идет речь, получить известный по всем учебникам философии портрет Конфуция. Как бы почти оригинал. Для этого предприимчивый умелец особым образом наклеивает на лицевую сторону стелы белую бумагу и все время, макая тампон в краску, начинает бить по граниту. Выпуклые места оказываются черными, а все прорези на камне белыми. Портрет из контрастных черно-белых пятен. На стелах, которые мы увидели, есть изречения Конфуция, записаны диалоги его учеников с учителем. Видимо, китайцы знали, что рукописи горят. На нескольких стелах опубликован «Словарь терминов», которому тысяча лет, есть «The Stone Tabit of Prefae to the Poem of the Mejynan Mystia Springu». Некоторые стелы стоят на спинах черепах. Не только памятники, но и книги истории. Библиотека, для перевертывания книг которой нужен великан. Сам музей — это бывший конфуцианский храм, т. е. система павильонов, дорожек, выхоленная зелень, подстриженные деревья, цветы в горшках.