Читать онлайн ««Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии». Страница 23

Неожиданно из амбразуры по Васильеву ударил автоматный огонь. Он ответил тем же, даже сделал выстрел из ротного миномета, но мина разорвалась за блиндажом.

Мы решили под покровом темноты переползти дорогу. Первый со связкой гранат пополз Калмыков, потом я, за мной радистка и Тареев с гранатами. Немец из блиндажа продолжал вести наугад автоматный огонь. Мы залегли. Калмыков подполз к блиндажу, выругался и швырнул в амбразуру связку гранат, а сам — бегом к нам. Раздался взрыв, за ним — тишина.

Калмыков направился к блиндажу, но из него неожиданно выскочил немец, и Калмыков уложил его из автомата. Перешагнув через убитого, он откинул брезент, закрывавший вход в блиндаж, и крикнул:

— Заходи, ребята! Путь свободен.

Оставив у дороги Тареева, мы вошли внутрь. Там горела лампа, похожая на шахтерскую, догорали в печке дрова. На полу лежали двое убитых немцев, а третий повис на пулемете, все еще удерживая мертвой рукой автомат.

Калмыков остался в блиндаже, а мы с радисткой вернулись к своим. Отправив связного к командиру полка и оставив на дороге дежурных, мы с ребятами направились в блиндаж. Вытащив из него убитых немцев, стали греться и сушиться у печки. Кое-кто не побрезговал и переоделся в немецкое тряпье.

Все наши окруженцы во главе с командиром полка на рассвете перешли дорогу. Полковник Кухарев вошел в блиндаж и шутя поднял руки перед переодетыми бойцами: «Их хенде хох!» Он приказал нам оставаться в блиндаже, а сам повел людей в лес, откуда мы наступали на Мостки[39]. Вскоре нас в блиндаже сменили автоматчики другой части.

По квадрату, где мы находились накануне, немцы, не дожидаясь 10 часов, открыли ураганный артиллерийский огонь. Потом появились 30 «юнкерсов», снизились над лесом, и из них пачками, как из мешков, посыпались бомбы.

Полковник Гавриил Кириллович Кухарев получил от командования новую задачу: принять участие в овладении Спасской Полистью, на которую с юга наступали части 376-й дивизии.

111-я сд обошла село слева и зашла немцам в тыл. Противник оказался в мешке. Завязался бой не на жизнь, а на смерть. Нашему полку довелось сражаться у стыка дорог, где немцы контратаковали нас пять раз, стремясь отогнать от Спасской Полисти. После четвертой контратаки положение 2-го батальона стало критическим из-за больших потерь, и комбат попросил подкрепление. Командир полка выделил нашу роту. Я был тогда командиром 1-го расчета и первым номером при пулемете «максим», одновременно исполняя обязанности ротного политрука, выбывшего по ранению.

Со всех сторон взрывались немецкие мины и снаряды, перелетавшие через передний край, а мы ползком тянули на лыжах три «максима», банки с пулеметными лентами, ящики гранат и бутылки с зажигательной смесью.

И вот мы на огневой позиции. Рота выдвинулась на правый фланг. Перед нами была большая поляна, редкий сосновый лес и двухметровый кустарник. Порошил снег. Слева шла сумасшедшая перестрелка, у нас пока стояла тишина. Я посоветовал пулеметчикам хорошо замаскироваться, зарядить пулеметы и быть наготове: вероятно, немцы будут пытаться зайти к нам в тыл.

Со стороны противника послышался звук моторов и сразу же прекратился. По-видимому, немцы тягачами доставили пушки. Спустя какое-то время отчетливо раздался гул танков. Наблюдатель заметил на поляне двух немцев с биноклями, осматривающих наши позиции. Через несколько минут они скрылись.

Спустя час противник открыл артминогонь по нашему переднему краю. Затем на поляну короткими перебежками выбежали немецкие солдаты, ведя огонь из автоматов. Наши бойцы ответили дружным огнем, и немцы переметнулись к правому флангу. Больше ждать было нельзя. Прозвучала команда «Огонь!», и заработали наши «максимы». По огневой ударили минометы, ряды атакующих стали нарастать.

Два наших пулемета открыли огонь по фронту, поражая противника. На нас пошли два танка, ведя стрельбу из пушек и пулеметов, за ними — новые ряды автоматчиков. Продолжали бить минометы. Разрывы мин и снарядов срезали верхушки сосен, поднимали в воздух фонтаны земли со снегом. Немецкие танки подошли чуть ли не вплотную и вели огонь по нашей позиции. Калмыков с двумя связками гранат пополз к ближайшему танку. Одну за другой он бросил их под танк. Взрыв, второй, и танк загорелся. Танкисты попытались выбраться через нижний люк, но Калмыков прикончил их из автомата. На обратном пути его ранило в левую руку и бедро, но он все равно занял свое место у пулемета и продолжал стрелять. Второй танк, сделав несколько выстрелов из пушки, развернулся и ушел, за ним побежали оставшиеся в живых немецкие солдаты.

Однако обстрел продолжался. Один снаряд попал в сосну, и она, шумно треснув, повалилась на наш пулемет. Нам с трудом удалось высвободить его из-под сосны, занять новую позицию и продолжать вести огонь. Последняя контратака немцев была отбита.

На поле боя осталось лежать много фашистских солдат. Поредели и наши ряды. Из двадцати трех пулеметчиков, вступивших в бой, уцелело шестеро — по сути, один пулеметный расчет. Я получил ранение в ухо.

Немцы отошли, и нам представилась возможность отдохнуть. Мы получили небольшое пополнение и боеприпасы.

Моя рана загноилась, и вместе с другими ранеными я был отправлен в 120-й медсанбат. 20 февраля 42-го г. меня перевели в госпиталь № 2750 г. Боровичи, где я пробыл до 30 апреля, а потом вернулся в свой 532-й полк.

Наш полк только что вышел из очередного окружения и занимал оборону у Сенной Керести. Меня назначили комиссаром полка. Как только ставилась боевая задача подразделениям, я собирал комсоргов батальонов и рот, разъяснял суть задания и подчеркивал авангардную роль комсомольцев в предстоящем бою, напоминая, что смелость города берет, а трусость — шаг к смерти. Когда разгорался бой, я не мог усидеть в политотдельской палатке и шел к пулеметчикам, помогая новичкам осваивать пулемет. Нередко ходил на задания с разведчиками.

Вскоре мы получили приказ снова отправляться к Спасской Полисти, где немцы укрепили свои позиции. Дивизии было присвоено звание 24-й гвардейской, а мы стали 72-м гвардейским полком.

После боев за Спасскую Полисть дивизия воевала под Вяжищами, откуда была выведена на отдых и переформирование. Впереди предстояли новые бои за освобождение Ленинграда от блокады: в конце августа 1942 г. 24-я гвардейская наступала в первом эшелоне на Синявино, но эта операция заслуживает отдельного рассказа.

К. А. Злобин,

гв. капитан в отставке,

бывш. командир расчета пулеметной роты 2-го сб 532-го сп 111-й сд 59-й армии