Читать онлайн «Жизнь Ленина». Страница 39

В рядах самой партии Ленина, несмотря на ее малочисленность, вопрос о национализме и национальных меньшинствах возбудил горячие споры. Многие верили, что причиной войны было нападение Австро-Венгрии на маленькую Сербию. Вторжение войск кайзера в нейтральную Бельгию в 1914 г. возбудило сочувствие к этой маленькой стране. Союзники пытались уничтожить эту несправедливость. Президент Вильсон собирался в 1917 и 1918 г. провозгласить доктрину самоопределения для Польши и этнических меньшинств Австро-Венгерской империи. Границы Европы были перекроены.

Тот же принцип служил большевикам оружием против Российской империи. В брошюре Ленина и Зиновьева «Социализм и война», вышедшей в свет в Женеве в 1915 г. на русском и немецком языках, подчеркивалось, что «нигде в мире нет такого угнетения большинства населения страны, как в России: великороссы составляют только 43 % населения, т. е. менее половины, а все остальные бесправны, как инородцы. Из 170 миллионов населения России около 100 миллионов угнетены и бесправны». Вдобавок, «царизм ведет войну для захвата Галиции и окончательного придушения свободы украинцев, для захвата Армении, Константинополя и т. д.{118} Поэтому провозглашает Ленин, «нельзя быть «национальным» в империалистической войне иначе, как будучи социалистическим политиком, т. е. иначе, как признавая право угнетенных наций на освобождение, на отделение от угнетающих их великих держав»{119}.

Любитель абсолютных требований, Ленин защищал «признание права на самоопределение за всеми нациями и отказ от всяких «аннексий», т. е. нарушений этого права… Если же признавать это право за всеми нациями, то нельзя выделять, например, одну Бельгию, а надо брать все угнетенные народы и в Европе (ирландцев в Англии, итальянцев в Ницце, датчан и т. д. в Германии, 57 % населения России и т. д.) и вне Европы (т. е. все колонии)», «…бельгийские социалисты, выставляющие только одно требование: освободить и вознаградить Бельгию, защищают на деле требование бельгийской буржуазии, желающей по-прежнему грабить 15 млн. населения в Конго и получать концессии и привилегии в других странах»{120}.

Тем не менее, Ленин нашел возможным сказать: «Мы вовсе не сторонники непременно маленьких наций; мы безусловно, при прочих равных условиях, за централизацию и против мещанского идеала федеративных отношений». Так предвосхищалась диктатура. Но прочие условия не были равными — орудием централизации был царь. Не дело социалистов, писал Ленин, помогать царю душить Украину и т. д. С другой стороны, «если история решит вопрос в пользу великодержавного капитализма» (здесь сказываются сомнения Ленина в ранней победе большевизма), «то отсюда следует, что тем более великой будет социалистическая роль великорусского пролетариата, как главного двигателя коммунистической революции, порождаемой капитализмом». Но прежде, чем пролетариат сможет возглавить Россию, «необходимо длительное воспитание рабочих в духе полнейшего национального равенства и братства». Воспитание будет длительным, подчеркивает Ленин, зная русские массы. «Нашим образцом, — объявляет Ленин, — останется Маркс, который, прожив десятилетия в Англии, стал наполовину англичанином и требовал свободы и национальной независимости Ирландии в интересах социалистического движения английских рабочих»{121}.

Но если «рабочие не имеют отечества», зачем требовать самоопределения маленьких народов? Поскольку социализм требует, по словам самого Ленина, международного единства и уничтожения существующих национальных границ, зачем создавать новые препятствия на пути к единству? Выступив 1 ноября 1914 г. в пользу создания «Соединенных Штатов Европы» на развалинах Германской, Австро-Венгерской и Российской империй{122}, Ленин позже передумал, вернее, как это ни странно, позволил себя переубедить Карлу Радеку (впоследствии советскому специалисту по международным вопросам) и Инессе Арманд, и 23 августа 1915 г. снял лозунг о Соединенных Штатах Европы, объявив его неправильным{123}. «Лозунг, — писал Ленин, — неуязвим, как политический лозунг». Но «с точки зрения экономических условий империализма… Соединенные Штаты Европы, при капитализме, либо невозможны, либо реакционны». Ленин выдвинул новый лозунг: «Соединенные Штаты мира»{124}.

Какой же смысл тогда требовать освобождения колоний или самоопределения маленьких наций? Как мог Ленин защищать в одно и то же время самый широкий интернационализм и самый узкий национализм? Товарищи Ленина, в частности Николай Бухарин, возражали.

Бухарину, которому суждено было стать выдающимся и популярным советским вождем, было всего двадцать семь лет в 1915 г., когда он выступил против Ленина по вопросу о самоопределении. Бухарин любил Ленина, но не был слеп. В октябре 1916 г., накануне отъезда в США, где он пробыл до мая 1917 г. (в 1917 г. он вернулся в Россию через Японию), Бухарин написал Ленину письмо, прося об одном: если Ленин хочет продолжать полемику, то пусть ведет ее в таком тоне, который не вынудил бы Бухарина пойти на полный разрыв, — Бухарину было бы, как он пишет, невыносимо больно, если бы совместная работа оказалась невозможной и в будущем, при всем том уважении и любви, которые он питал к Ленину как к своему революционному вождю.

С течением войны нервы Ленина становились все более напряжены. Его раздражение усугублялось тяжелыми материальными условиями. «О себе лично, — пишет он Шляпникову осенью 1916 г., — скажу, что заработок нужен. Иначе прямо околевать, ей-ей!! Дороговизна дьявольская, а жить нечем». Мать Ленина, получавшая от правительства щедрую пенсию (1200 зол. рублей в год) и посылавшая часть денег мятежнику-сыну в Сибирь и в Европу, уже три месяца как умерла. Отсюда нужда Ленина. Указывая своему корреспонденту на необходимость «вытащить силком деньги» у издателей, Ленин с горечью заключает: «Если не наладить этого, то я, ей-ей, не продержусь, это вполне серьезно, вполне, вполне». (Тринадцать месяцев спустя он стал главою советского правительства.) В том же письме Ленин жалуется на отсутствие контакта с движением в России: «Самое больное место теперь: слабость связи между нами и руководящими рабочими в России!! Никакой переписки!!.. Так нельзя»{125}

Соратники Ленина не решались высказывать свои сомнения: они принимали во внимание душевное напряжение Ленина и боялись навлечь на себя его гнев. Однако норвежская группа большевиков, включавшая Бухарина и Пятакова, отвергла тезисы Ленина. В своем манифесте Бухарин и Пятаков обрушились на лозунг самоопределения наций, называя его утопичным, поскольку он не может быть осуществлен при капитализме, и вредным, так как он способствует распространению иллюзий. В этом смысле, говорилось в манифесте, лозунг самоопределения ничем не отличается от лозунгов международного арбитража, разоружения и т. д., предполагающих возможность так называемого «мирного капитализма». Манифест завершался весьма резко: «Между прочим, все крайние левые имеют хорошо продуманную теорию против (лозунга самоопределения. — Л. Ф.)». Значит ли это, что все они — предатели?{126} — спрашивает манифест. Группа Бухарина и Пятакова предчувствовала ругательства со стороны Ленина.