Читать онлайн «Жизнь Ленина». Страница 11

Весной 1767 г., ровно столетие спустя после начала разинского бунта, Екатерина Великая (1729–1796), немецкая принцесса по рождению, желая увидеть Азию, взошла на корабль в Твери и, сопровождаемая двухтысячной свитой и всем дипломатическим корпусом на меньших судах, поплыла вниз по Волге в Симбирск, а оттуда сухим путем вернулась в свою столицу. «Ме voila en Asie, — писала она Вольтеру из Казани 29 мая 1767 г., — j'ai voulu voir cela par mes yeux». А в письме к графу Никите Ивановичу Панину Екатерина, в которой восточный деспотизм сочетался с французской просвещенностью, переходит на русский язык (дано в Казани, 1 июня 1767 г.): «Здесь народ по всей Волге богат и весьма сыт, и хотя цены везде высокие, но все хлеб едят, и никто не жалуется и нужду не терпит. Мы все здоровы… Екатерина»{24}.

Едва прошло шесть лет с тех пор, как царица обнаружила всеобщее благоденствие среди своих волжских подданных, а уже загорелось пламя восстания в поволжских и заволжских областях, населенных татарами, башкирами, калмыками, казаками и русскими крестьянами. Зажег его Емельян Иванович Пугачев — как и Стенька Разин, простой донской казак. Ему было тридцать один год, он носил бороду и выдавал себя за свергнутого Екатериной царя Петра Третьего. Поджигая, грабя, убивая и мародерствуя, его плохо вооруженные, но подвижные банды захватили громадный кусок империи, превосходивший завоевания Разина, — от Западной Сибири и Грала до Царицына в нижнем течении Волги и до Саратова, Самары, Симбирска и Казани. Екатерине пришлось послать против Пугачева лучших своих генералов, в том числе Александра Суворова. Голод в Поволжье довершил поражение Пугачева. Взятый в Симбирске, он был в клетке, на забаву любопытным, привезен в Москву и казнен на площади 10 января 1775 г.

Пугачевский бунт был важной главой в русской истории; мятеж Разина был яркой ее главой. Взятые вместе, они помогли сформировать взгляды русских марксистов на будущее страны. Марксисты считали, что крестьянство способно на поджоги, убийства и грабежи, но не на свержение правительства и захват власти. Пугачев использовал равным образом и верность мужиков трону (отсюда его самозванство) и их недовольство бедностью и крепостным правом. Ленин, в соответствии с этим взглядом, обратился к другому классу — к рабочим.

В своем «Коммунистическом манифесте» (1848) Маркс и Энгельс писали об «идиотизме деревенской жизни». Марксизм всегда был городской философией, с установкой на рабочего и завод. Помещик был естественным врагом, а крестьянин — потенциальным врагом, ибо его мечтой была земельная собственность, и если бы эта мечта осуществилась, то он стал бы мелким капиталистом, держащимся за мелкое, непроизводительное хозяйство.

Многие русские интеллигенты, однако, были склонны видеть в деревенской жизни идиллию, несмотря на всю ее грязь и нищету. Богобоязненный, честный, многострадальный крестьянин, одетый в живописную посконную рубаху, лапти или валенки, не испорченный городским материализмом, вовсе не казался им капиталистом. Он трудился, чтобы накормить и одеть свою семью и дать ей кров, а торговал только постольку, поскольку это было совершенно необходимо. Экономика села, конечно, была отсталой, даже примитивной, но были в ней и черты примитивного социализма. Еще в пятнадцатом веке русский землепашец создал общину, или мир, социальной целью которой было равенство. Общие условия менялись в зависимости от места и времени, но, по крайней мере, часть земли и угодьев, обычно — леса и луга, находились в общем владении. Община решала, что сеять. Земля, полученная крестьянами после отмены крепостного права в 1861 г., делилась всем миром согласно величине и работоспособности каждой семьи. Время от времени производились переделы, причем каждый мелкий хозяин получал наряду с хорошим участком и участок менее плодородной или совсем бесплодной земли. Периодические переделы и их результат — раздробление участков (чересполосица) — держались вплоть до самой коллективизации 1929 г. Тормозя продукцию, они тем не менее свидетельствовали об эгалитарном характере общины, в котором народник» XIX века видели краеугольный камень будущей социалистической России.

Русское народничество прошло несколько фаз в своем развитии от чисто террористической «Народной Воли» 1860-х гг. до последнего воплощения в правых и левых социалистах-революционерах. Последние не пренебрегали мирной политической деятельностью и продолжали сотрясать основы советского режима даже после того, как в 1918 г. эсеровская партия была запрещена. Небеса народничества сияли звездами первой величины. Не принадлежа к движению, граф Лев Толстой был народником по своей философии. Западно-европейская плутократия была ему отвратительна, ее идеал прогресса не привлекал его. В 1884 г., в возрасте 56 лет, проведя много лет в светской суете, он покинул блестящее общество Петербурга и Москвы и удалился в деревню, в родовое имение. Превознося физический труд, он пахал, боронил и сеял с мужиками, ходил босиком, носил крестьянскую рубаху (позже она вошла в моду среди городских интеллигентов, называвших ее «толстовкой»), отрекся от своей собственности, выступил с обличением государственной православной церкви и, посвящая себя духовному подъему деревни, проповедовал возвращение к природе и непротивление злу насилием. Эрнест Дж. Симмонс, биограф Толстого, цитирует слова, сказанные им в 1881 г.: «Экономическая революция не только может, но и должна придти»; в 1886 г. Толстой заявил, что если проблема бедности в России не будет решена, последует разрушительная и убийственная революция рабочих. Толстой, христианский анархист-народник, боялся, что народ прибегнет к насилию.

Бакунин отстаивал правомерность его. Михаил Бакунин (1814–1876), помещик и гвардейский офицер, обернувшийся анархистом и атеистом, рассеивал радикальные идеи по всей Европе, найдя особенно благодарную почву в Испании, этой России Средиземного моря. Врагом его было государство, его политикой — уничтожение всякой власти, его героем — Стенька Разин, его целью — создание нации, которая состояла бы из самостоятельных крестьянских общин и маленьких промышленных артелей-кооперативов с сохранением лишь минимума местной администрации.

Подобно Бакунину, князь Петр Кропоткин (1842–1921), воспитанник Пажеского корпуса и придворный, принял кредо анархизма и нигилизма и сформулировал доктрину о взаимопомощи — о добровольном коммунизме «от земли», опирающемся на деревенскую общину. Георгий Плеханов (1857–1918), отпрыск богатой и знатной семьи, тоже начинал народником. Позже он вступил в марксистскую Российскую Социал-демократическую рабочую партию и стал ее ведущим теоретиком. Как таковой, он был уважаемым ментором Ленина — до тех пор, пока Ленин не низверг его и не стал затем злословить по его адресу. По сравнению с количеством «верноподданных» среди высших классов, таких людей было немного. Побуждаемые жестокостью, расточительностью и бесчувствием царского режима, они стали в узкую шеренгу революционеров. Многие из них подвергали все сомнению, нигилисты отрицали все, а некоторые хотели все уничтожить.