Читать онлайн «Франсиско Франко и его время». Страница 87

Приносило удовлетворение и изменение позиции стран Северной Европы к Испании. Норвежская «Veckans Afférer» от 13 марта 1969 г. высоко оценивала итоги 1-го «Плана развития», в результате выполнения которого прирост валового национального продукта на протяжении 60-х годов вырастал в среднем на 7,5 %, намного больше, чем в индустриально развитых странах.

Консервативная «Svenska Dagbladet», также от 13 марта, отмечала, что «несмотря на многие трудности, испанская экономика может рассчитывать на блестящее будущее».

3 апреля 1969 г. посол в Гааге А. Санс-Брис переслал Кастиэлье фотокопии статей, опубликованных в протестантской газете «Amsterdam Trouw» и независимой «Haagshe Courant»[498]. Известные своей антииспанской позицией обозреватели этих газет, комментируя заявление Франко в «Arriba» в связи с 30-летием окончания гражданской войны, к удивлению посла расценивали весьма позитивно не только успехи «каудильо» в экономической сфере, так называемое испанское чудо, но и достижения в установлении спокойствия и порядка: «Франко был единственным европейским государственным деятелем, который вынудил ужасного Гитлера покинуть Берхтесгаден и отправиться в Испанию, где Франко принудил его, разъяренного, к ожиданию в течение часа. В последние 30 лет Франко превратился в правителя-патерналиста, принятого во всех регионах Испании. Он показал себя человеком, который без личного обогащения пожертвовал собой во имя блага своей страны»[499]. Но все авторы статей такого рода предупреждали: «Политическое неспокойствие может заморозить развитие». Один из влиятельных органов печати стран Северной Европы, такой как «Svenska Dagbladet», 22 марта разъясняла: «Когда говорят об оппозиции, то речь не идет только о коммунистах и других левых радикалах, как утверждает режим… круги жаждущие политических и социальных реформ, представляют собой широкое поле, и каждый день таких все больше, включая и католическую церковь». Подтверждением этой точки зрения может служить статья Руиса Хименеса в «Arbetet» от 13 февраля 1969 г., органе социал-демократической партии Швеции, которую переслал Кастиэлье испанский дипломат X. Фелипе Алковер. 16 февраля 1969 г. вышла статья под названием «Я покидаю франкистов, переходя в ряды испанской оппозиции». По существу, эта статья — интервью в Мадриде с корреспондентом этой газеты Лейфом Персоном, и на его вопрос, почему он до сих пор сохраняет портрет Франко, ответил: «Я испытываю громадное восхищение главой испанского государства. У меня не было достаточно мужества покинуть его. То, что нас разделяет, это идеи его советников». Свою политическую позицию он охарактеризовал так: «По отношению к коммунистам я — правый. Я противник любой формы тоталитарного режима, будь то фашистский или коммунистический… Если хотите, назовите меня демократом». А ведь Хоаким Руис Хименес в критические для режима годы изоляции оказал немалые услуги режиму: посол в Ватикане в 1949–1951 гг. и один из авторов проекта конкордата, министр национального образования в кабинете, сформированном в 1951 г. Но именно деятельность его как министра образования и привела его в ряды оппозиции.

Руис Хименес, получив пост министра национального образования, хотя и не подверг коренной реформе всю систему просвещения, тем не менее, как сам он это отмечает в интервью с прогрессивным журналистом С. Виларом, добивался, «начиная с первых дней, открытия перспектив много более широких в области политики просвещения в Испании, чем те, что господствовали в предыдущие годы… Мне казалось, что надо сделать обучение много более понятным, что не надо придерживаться столь замкнутых, догматических схем, что надо привлечь иных людей. И я это сделал: немедленно включил в мое министерство таких людей, как X. Перес Вильянуева, К. Родригес де Валькарсель и др. Назначил ректорами Педро Лаина Энтральго, Антонио Товара и других людей того же духовного плана»[500]. Внимание, проявленное Руисом Хименесом к перечисленным им самим именам, не было случайным. Так или иначе, все они были связаны с полемикой, начавшейся в среде, близкой к режиму гуманитарной интеллигенции, в связи с выходом в 1948 г. нашумевшей книги Педро Лаина Энтральго «Испания как проблема». Как отмечает известный исследователь Испании Л. В. Пономарева, «П. Лаин Энтральго развивал мысль о необходимости примирения и синтеза двух враждующих традиций в истории испанской культуры, определяя их как «традиционизм» и «прогрессизм»»[501].

В специфической обстановке Испании конца 40-х — начала 50-х годов этот тезис П. Лаина Энтральго многими воспринимался как призыв к наведению мостов между «победителями» и «побежденными». Руис Хименес добился восстановления права преподавания для многих учителей школ и преподавателей университетов, лишенных его в свое время по политическим мотивам. Оп попытался вернуть в испанские университеты таких выдающихся ученых, составлявших гордость мировой науки, находившихся в то время в эмиграции, как Артуро Дуперрьера, Альберто Миаха де ла Миева, каталонца Буаса и др. Он предполагал провести реформу образования. В качестве первого шага решено было добиться более широкого участия студентов в определении направлений деятельности университетов. Но действия Руиса Хименеса встретили сильнейшее сопротивление не только в возглавляемом им министерстве, но и в самом правительстве.

Как вспоминает сам Руис Хименес, началось давление на главу государства с целью убедить его, что эта политика в области просвещения, если применять терминологию сегодняшнего дня, открывала путь левым тенденциям.

Непосредственным поводом к отставке Руиса Хименеса послужило его «крамольное», с точки зрения властей, намерение провести конгресс молодых писателей. Однако решающую роль в его отставке сыграли февральские события 1956 г., вписавшие новую яркую страницу в историю антифранкистской оппозиции. По твердому убеждению деятелей режима, сами эти события явились следствием политики министра национального образования, а значит, последний и был одним из главных их виновников.

Принятие Испании в ООН породило надежду на либерализацию режима в кругах демократической и либеральной интеллигенции, и особенно среди той части студенчества, которая тяготилась жестким контролем над университетской жизнью фалангистского испанского студенческого синдиката (СЭУ). 4 февраля 1956 г. впервые за все время существования франкистского режима на юридическом факультете Мадридского университета официальные кандидаты фалангистского СЭУ не получили на выборах необходимого количества голосов. Студенты-фалангисты восприняли это как «попытку к мятежу».