Читать онлайн «Император Мэйдзи и его Япония». Страница 132

Провозглашение конституции состоялось в новом дворце 11 февраля – знаменательный день, когда первоимператор Дзимму якобы взошел на трон. По логике вещей местом проведения церемонии следовало бы избрать здание парламента, но фон Моль посоветовал именно дворец. Именно так открывал рейхстаг Вильгельм, именно по такому сценарию действовал впоследствии Николай II, устроивший прием по случаю открытия Думы не в Таврическом дворце, а в тронном зале Зимнего дворца.

Мэйдзи следовало еще раз подчеркнуть, что конституция – вовсе не результат общественного движения, а что она как бы упала с Небес, полномочным представителем которых и является император. В отличие от многих других стран, где конституция была добыта ценою крови, в Японии это произошло согласно заранее составленному сценарию и совершенно мирно. Учитывая масштабы события, высылку из столицы накануне принятия конституции 570 оппозиционеров вряд ли можно считать сколько-то серьезной репрессивной мерой.

Действа, связанные с провозглашением конституции, состояли из двух этапов – скрытого и явленного, священного и мирского.

Рано утром Мэйдзи в традиционном церемониальном облачении совершил в трех дворцовых святилищах приношения божествам и душам предков, прося их хранить древнее императорское правление и одновременно оказать поддержку новым законам и конституции, которая соответствует «требованиям цивилизации». Разумеется, на месте действия присутствовали только непосредственные участники ритуала и высшие сановники – принцы, премьер Курода Киётака, министры, председатель Тайного совета Ито Хиробуми. Публика узнала о священнодействе из публикаций газет, которые честно перечислили все ритуальные манипуляции, зафиксированные в программе ритуала. Для того чтобы сообщить богам о провозглашении конституции, посланцы императора и губернаторов отправились в святилища Исэ, Ясукуни и все остальные признанные государством синтоистские святилища. Кроме того, посланцы «известили» захоронения императоров Дзимму и Комэй, покойных деятелей реставрации (Ивакура Томоми, Окубо Тосимити, Кидо Такаёси). Таким образом, на введение конституции в действие сначала была получена священная санкция богов, душ предков и покойных политических деятелей.

Второй этап был задуман как более публичный. После окончания невидимого для подданных «сеанса связи» с богами и императорскими предками настало время и для коммуникации с людьми. В тронный зал допустили не только представителей политической элиты, но и корреспондентов 18 газет (в том числе трех англоязычных). Трон был сработан в Германии, но установили его, в полном соответствии с местными традициями, в северной части залы.

Вот как Эрвин Бёльц описывает церемонию провозглашения конституции в Тронном зале.

«Перед императором, чуть левее от него, выстроились министры и высшие сановники. За ними стояли главные представители знати, среди которых я заметил Камэносукэ [Иэсато] Токугава, который, если бы не реставрация [императорской власти], был бы сейчас сёгуном; там был еще князь Симадзу из Сацума – единственный, у кого (несмотря на западное одеяние) была прическа в японском стиле. Странное зрелище! Сразу слева от императора находился дипломатический корпус. Галерея вокруг залы была открыта для других высших чиновников и ряда иностранцев. За императрицей выстроились принцессы и придворные дамы. На императрице было европейское платье, розовое, со шлейфом».

Бывший главный министр Сандзё Санэтоми передал императору текст указа о провозглашении конституции. Мэйдзи зачел его. Потом председатель Тайного совета Ито Хиробуми вручил Мэйдзи свиток с текстом конституции, а Мэйдзи передал его премьеру Курода Киётака, который, стоя на первой ступеньке покрытого красным ковром помоста, с глубоким поклоном принял ее. Затем император кивнул присутствующим и покинул зал, за ним последовала императрица со свитой. Бёльц продолжает: «Вся процедура заняла около десяти минут. На ее протяжении были слышны звуки салюта, всюду звонили колокола. Церемония была исполнена благородства и блеска. Единственное неудобство состояло в том, что стены тронного зала, представляющего собой превосходное помещение, были окрашены в красный цвет, а потому там было темновато»[190].

Кроме непосредственных разработчиков, никто в этот момент не знал, что написано в конституции. Акт передачи конституции из рук ее автора в руки ее исполнителя при посредничестве монарха можно счесть «программным» – все последующие важнейшие документы будут проходить через руки Мэйдзи, но он никогда не будет исправлять в них ни знака[191].

Курода Киётака

В конце церемонии ее участникам раздали текст конституции. Для иностранцев был заготовлен ее английский перевод. Япония вошла в ряд «цивилизованных» держав, обладающих собственной конституцией, а сам Мэйдзи стал настоящим конституционным монархом.

После окончания церемонии в Тронном зале Мэйдзи следовало явить себя еще более широкому кругу подданных – ведь представители «простого народа» на церемонию приглашены не были. В 13 часов 15 минут императорский кортеж выехал из нового дворца и направился на плац в Аояма, где Мэйдзи устроил смотр войскам. Впервые императрица ехала с ним в одной карете, запряженной шестеркой лошадей, – новое свидетельство ее повышающейся церемониальной роли. Выстроившиеся вдоль раскисшей от ночного снегопада дороги школьники и студенты кричали «Банзай!», распевали гимн и песню, посвященную основанию империи. Когда императорская чета проезжала мимо российского представительства, хор православной миссии тоже пропел японский гимн и «Спаси, Господи, люди твоя». «Император и весь поезд засмотрелись на певчих, – и неудивительно. – Четырехголосное пение все слышали впервой»[192]. Путь до плаца занял около двух часов. Тысячи и тысячи людей приветствовали императора Мэйдзи и дарованную им конституцию. В этом году население Токио достигло дореволюционного уровня и перевалило через миллион, в связи с наплывом приезжих цены в гостиницах удвоились, продажа фонариков возросла в пять раз, а национальных флагов в магазинах не осталось вовсе.

Адати Гинко. Церемония провозглашения конституции, имевшая место в тронном зале нового дворца (1889 г.)

На императоре была военная форма, на императрице Харуко – диадема и бриллиантовое ожерелье. Однако художник предпочел изобразить императрицу в шляпе, сочтя ее, видимо, более авантажной. Император, как всегда, стоял на помосте – подданным запрещалось находиться с ним на одном уровне. Из всего интерьера о Японии напоминают только изображения хризантем на потолке. Стрелки часов застыли на половине одиннадцатого. При этом Адати, явно мало знакомый с римскими цифрами, неправильно изобразил цифру X.