Читать онлайн «Я дрался на Т-34. Третья книга». Страница 55

Когда немцы увидели эту цепь, от края до края, то не выдержали подобной «демонстрации» и без боя бежали из села, бросив орудия и машины. Мне там достался трофей – мотоцикл «Цундап» с коляской, который мне, как говорится, служил верой и правдой, а то раньше приходилось все своими двумя ногами топать из роты в роту под немецким огнем, «трамвай Е 11», а теперь стал «королем на именинах» – с личным транспортом. Этот «Цундап» проходил по любой грязи лучше, чем американский «Виллис».

– Кто командовал бригадой в этот период? Что за люди служили в штабе 202-й ТБр?

В 1943 году комбригом был подполковник Лебедев Николай Михайлович, говорили, что он из гражданских, а не кадровый. Лебедев был интеллигентным спокойным человеком, сам лично в бой не ходил, и, прямо скажем, люди с таким мягким характером, как у него, не очень подходили на роль танковых комбригов. Затем его сменил полковник Фещенко Михаил Григорьевич, грубый, смелый, решительный офицер, пользовавшийся всеобщим уважением в бригаде. Фещенко на своем танке шел в Крыму впереди передового отряда, рисковал жизнью, как простой танкист. Люди в бригаде это видели и ценили смелость полковника. У меня с ним сложились хорошие отношения. Начальником штаба бригады был подполковник Байков, его сменил подполковник Баривский Борис Григорьевич, еврей, который в 1944 году ушел на повышение, его назначили командиром бригады на Дальнем Востоке. Начальником политотдела бригады был подполковник Калугин, который меня ненавидел и, как мог, пытался подставить, а когда на мое имя заполняли наградные листы, то Калугин порывался их отменить, под предлогом что «Бараш числится в списках штаба корпуса, пусть там его и представляют».

Два раза ему это не удалось сделать, я получил орден Красной Звезды за Курскую дугу и орден Отечественной войны за бои под Мелитополем, а за Крым меня представили к ордену боевого Красного Знамени, но я не успел его получить, поехал на учебу в академию, при этом знал, что мой наградной лист, подписанный Фещенко и комкором, был уже в штабе армии.

А потом этот наградной лист куда-то «потерялся», не иначе как Калугин постарался.

Когда я оставлял бригаду, то замполит мне написал «нейтральную» партийную характеристику, мол, не совсем «наш человек»…

Зампотехом бригады был майор Окопный.

Командиром противотанковой батареи в бригаде был отличный парень по фамилии Федоскин. Офицерами связи от штаба 19-го корпуса в бригаде, кроме меня, были капитаны Черкасов, Бойко и старший лейтенант Рак. С Черкасовым я случайно встретился после войны под Хабаровском, когда попал служить в полк, которым он командовал.

Штаб танковой бригады – это очень небольшая группа людей, примерно 8—10 офицеров, несколько писарей и пара девушек-машинисток. В тылах бригады также находились ремонтники, автовзвод, санрота, еще несколько малочисленных вспомогательных и специальных подразделений: химики, саперы, службы ГСМ и ПФС и хозяйственный взвод.

– 19-й ТК в официальной истории ВОВ отмечен как первая армейская часть, ворвавшаяся в Крым со стороны перешейка. Насколько это соответствует действительности?

Так и было, все честно и правильно написано. Комкор генерал Васильев 1/11/1943 лично с 18 танками и группой кавалеристов и саперов в составе штурмового передового отряда прорвался в Крым в районе Турецкого вала, где был окружен. Немцы их сильно прижали, и дошло до того, что Васильев, собрав уцелевших бойцов и офицеров, сам повел их в атаку в пешем строю, был ранен, но благодаря его решительным действиям бойцы пробили коридор из окружения к своим, и так возник первый плацдарм. Через два дня к ним на помощь пришла 101-я танковая бригада.

Я, кстати, на мотоцикле шел впереди колонны отремонтированных танков из 101-й ТБр, идущей на помощь к окруженным, но сел в коляску, а не за руль. На каком-то ухабе водитель не справился с управлением, мотоцикл перевернулся, и меня там здорово побило…

В декабре 1943 года нас перебросили под Никополь, к Днепру, где до конца января корпус вел бои, а потом нас вывели на переформировку и пополнение на станцию Партизаны.

Но основные боевые действия в Крыму корпус вел в апреле – мае 1944 года, когда мы, освободив Джанкой, Зую, Симферополь, с севера полуострова с боями дошли до моря, до Севастополя.

– Что особенно запомнилось из «Крымского рейда»?

11 апреля бригада пошла в прорыв, в передовом отряде, кроме танкистов, были приданные нам самоходчики, рота мотоциклистов и две роты мотострелков.

Внезапной для немцев атакой был взят Джанкой, на подступах к станции были захвачены немецкий бронепоезд, в котором находился генерал-майор вермахта, и эшелон, составленный из нескольких пассажирских вагонов, в котором ехали только немецкие офицеры.

На самой станции стояли целыми сотни вагонов с различным имуществом и боеприпасами и, как всегда, несколько цистерн со спиртом. Все, как водится, сразу перепились, и если бы немцы очухались, собрались бы с силами и захотели бы без промедления отбить Джанкой, это бы не составило для них большого труда. Появились крымские партизаны, началось братание, а затем партизаны показали нам уязвимые места в немецкой обороне и дорогу на Зую.

Утром мы оставили взятых в Джанкое пленных немцев под охраной партизан и двинулись дальше. И тут мы увидели, как внизу, по шоссе на Симферополь, проходят немецкие колонны. Комбриг Фещенко приказал устроить засаду: две самоходки прошли несколько километров вперед, еще две «сушки» сместились назад, и, когда самоходчики своим огнем «закупорили» огромную колонну с двух сторон, то наши Т-34 по сигналу стали бить сверху по попавшим в ловушку немцам, а потом танки ринулись давить и расстреливать всех, кто был на шоссе. Это было настоящее избиение! Истребление «до последнего немца»!

Но там не только немцы были, к нам в плен попались и «власовцы», которых сразу расстреляли на месте, и даже одна баба, жена полицая, но и ее пристрелил какой-то сержант из роты мотоциклистов. Затем мы с боем захватили Зую, а когда стали прочесывать этот райцентр от спрятавшихся недобитых немцев, то я в темноте отстал от своих. Весь отряд ушел вперед, а я один, с пистолетом в руке, пошел по дороге. Подхожу к мосту через реку и чувствую чей-то взгляд, явно ощущаю, что кто-то на меня смотрит. Впервые на войне мне стало страшно именно в эти минуты. Я прошел через мост, а потом меня догнал «Студебекер» с нашими бойцами, в кузове – шесть пленных немцев. Спрашиваю:

– Немцев в Зуе выловили?

– Нет, тут совсем рядом взяли, под мостом поймали…

И почему эти немцы меня на мосту не убили, ведь я же шел совсем один?