Читать онлайн «Екатерина Великая». Страница 59

В итоге огромная территория была охвачена восстанием многих сотен населенных пунктов, действовавших автономно, вне контактов друг с другом, преследовавших локальные цели. Движение, таким образом, приобрело более стихийный, чем прежде, характер.

Наконец еще одна особенность третьего этапа состояла в достигшем небывалых размеров истреблении дворян.

На всей территории правобережья Волги, охваченной восстанием, все помещики и чиновники, не успевшие своевременно покинуть имение или бежать из города, стали жертвами призыва пугачевских манифестов «казнить и вешать, а имущество делить между собой». Из находившихся в Нижегородской губернии 1425 дворян было повешено или убито 348 человек, то есть четвертая часть. Особенно велики потери дворянского сословия были в Алаторском уезде, где казнили 221 человека. В Саранске было казнено «дворян, штаб и обер-офицеров, ис приказных служителей и других званий, всего мужеска и женска пола 62 человека». В Воронежском крае восставшие лишили жизни 445 дворян, офицеров и других представителей правительственного лагеря. В Саратове, где Пугачев находился менее суток, восставшие лишили жизни 24 дворянина и 21 приказного служителя.

Надо отметить одну особенность списка казненных в Курмышском уезде. Там погибло 72 человека, среди которых 41 представитель духовенства. В Ядринском уезде было казнено 38 представителей духовенства. Церковнослужители становились жертвами пугачевцев в мордовских и чувашских деревнях, где помещиков было мало, а главными врагами восставших становились церковнослужители, осуществлявшие христианизацию местного населения.

Где надлежит искать объяснение столь жестокого обращения пугачевцев со своими господами? Сводить все к классовой ненависти, как это делала советская историография, вряд ли правильно. На наш взгляд, свирепость крестьян была обусловлена обещанием Петром Федоровичем воли. Живой барин непременно бы предъявил свои права на крепостного крестьянина. Более того, живой барин мог предъявить иск за разграбленное в имении имущество, скот, за сожженную усадьбу и т. д. Поэтому рубили под корень — не только главу семьи, но и его супругу, детей и даже гувернанток. Господское имущество делили между собой.

Общий ущерб, нанесенный помещикам и представителям администрации Нижегородской губернии, составил 174 239 рублей. Нижегородский губернатор А. Ступишин писал московскому главнокомандующему князю М. Н. Волконскому: «чернь вся почти преклонна к грабительству, предает смерти помещиков своих» [145]. Имущество и имение казненных в Воронежской губернии оценивалось в 447 166 рублей. Мануфактурист Пензенского края А. И. Бахметев доносил: «он в сие возмущение разорен почти до бесконечности… Привилегированные его хрустальная и стеклянная фабрики, действуемая по 7 печей, разорены, товар перебит, деньги разграблены, записки, в которых записано, что кому роздано на поставку материалов, сожжены и изодраны». Аналогичная судьба постигла тайного советника Лунина, конный завод и суконная фабрика которого разграблены и разорены, «и что с собой какие пожитки взять не могли, то били и изломали, равно как и прикащиковы пожитки и деньги». Приказчики, как правило, разделяли участь своих бар — их столь же немилосердно вешали. Но были и исключения, когда староста и приказчик выступали «главными зачинщиками» грабежа, как то случилось в селе Пиченеск, где по инициативе старосты Алексеева и приказчика Иванова крестьяне убили помещицу и поделили между собою ее имущество[146].

Во всех источниках правительственного происхождения и мемуарах современников из дворян и чиновников Пугачев именовался только «злодеем», а пугачевцы «толпой злодеев». Жестокость пугачевцев действительно надлежит считать кровавой и чудовищной. Но не менее чудовищной была жестокость карателей. В действиях императрицы и правительственных войск прослеживается два вида расправы с повстанцами. Один осуществлялся самой императрицей, стремившейся выглядеть респектабельной государыней, строго соблюдавшей законность и цивилизованный правопорядок.

Вожакам движения при захвате в плен сохраняли жизнь. Это прежде всего относится к самому Пугачеву и его ближайшим соратникам, которые, оказавшись в плену, не были тут же повешены, а содержались в заточении и подвергались троекратному допросу следственных комиссий, действовавших в Яицком городке, Симбирске и Москве. Сподвижникам Пугачева, стоявшим у истоков движения, И. Н. Зарубину-Чике, М. Г. Шигаеву, И. Я. Почиталину, А. П. Перфильеву и многим другим тоже сохранили жизнь до суда.

Их не повесили сразу, а подвергли допросам и суду, выполняя волю императрицы, поручившей следователям выяснить три интересовавших ее вопроса: не инспирировано ли движение противниками императрицы, стремившимися усилиями самозванца лишить ее трона; не причастны ли к движению иностранные государства, пытавшиеся путем организации беспорядков внутри страны ослабить ее. На оба вопроса следователи дали отрицательный ответ. Дать ответ на третий вопрос было труднее всего: как возникла идея объявить себя самозванцем, какова «технология» ее реализации, какие цели ставило перед собой движение[147].

Своими мыслями на этот счет Екатерина делилась с Вольтером. 22 октября 1774 года она писала: «До сих пор нет ни малейших данных предполагать, что он был орудием какой-либо державы, или он следовал чьему-либо вдохновению. Приходится предполагать, что господин Пугачев сам хозяин-разбойник, а не лакей какой-либо живой души»[148].

Следствие и суд — это видимая часть айсберга; за нею скрывались произвол, бесчинства и жестокости карателей, действовавших столь же свирепо, как и пугачевцы. Только с 1 августа по 16 декабря 1774 года по повелению командующего карательными войсками генерала П. И. Панина казнено 324 повстанца, наказано кнутом с урезанием ушей 399 человек, наказано плетьми, розгами, шпицрутенами, батогами 1205 человек. Из шести тысяч взятых в плен в последнем сражении под Черным Яром Панин освободил от наказания только 300 человек. Так как репрессии продолжались до августа 1775 года, то численность подвергнутых Паниным наказаниям, вероятно, достигала несколько десятков тысяч человек. По свидетельству современника, «города, селения и дороги в Поволжье и Оренбургской губернии были уставлены по приказу Панина виселицами с трупами повешенных повстанцев, которых запрещалось снимать и хоронить месяцами». По Волге плыли плоты с колыхавшимися трупами повешенных.

Жуткую картину жестокости карателей изобразил с натуры саратовский воевода М. Беляев в донесении астраханскому губернатору П. И. Кречетникову от 31 января 1775 года: «В городе Саратове во многих местах известного государственного злодея и бунтовщика Пугачева его сообщники, злодеи ж, повешены на виселицах, а протчие положены на колесы, руки и ноги их воткнуты на колья, кои и стоят почти чрез всю зиму и, по состоянии морозов, ко опасности народной от их тел ничего доныне не состояло, а как теперь воздух стал переменен и наклоняется к теплоте чрез солнечный луч, к тому же открываются дожди, от чего те тела могут откроветь, и из-за того, в случае на город ветров, будет вредный воздух, чем время далее, то оное умножитца будет более, посему обитатели города от того будут чувствовать тягость».