Читать онлайн «Банкир в XX веке. Мемуары». Страница 9

Ладлоу и то, что последовало за ним, вероятно, убедило деда, что его сын вполне подходит для того, чтобы нести бремя управления его огромным состоянием. Начиная с 1917 года дед начал передавать отцу свои остающиеся активы, на тот момент около 0,5 млрд. долл., что эквивалентно примерно 10 млрд. долл. на сегодняшний день. Отец быстро принял решение о перестройке своей жизни, чтобы оказаться в состоянии справиться с той ответственностью, которую возлагало на него это огромное богатство. По существу, его цели будут такими же, как и цели, выраженные в девизе Рокфеллеровского фонда: «Улучшение благосостояния человечества во всем мире». Это означало продолжение активного участия в руководстве организациями, созданными дедом: Рокфеллеровским институтом медицинских исследований, Генеральным советом по образованию и Рокфеллеровским фондом. Однако теперь перед ним открылась возможность начать реализацию собственных проектов, которые будут простираться практически во все области человеческой деятельности: от религии до науки, охраны окружающей среды, политики и культуры.

Я родился 12 июня 1915 г. в доме своих родителей на 54-й улице Вест-стрит, 10. Он не был замком с башенками, стенами, изобилующими амбразурами, и просторными бальными залами вроде тех, которые построили Вандербильты и другие вдоль Пятой авеню, но не был и обычным домом. В то время он был самым большим собственным жилым домом в Нью-Йорке, в девять этажей, а на крыше находилась огороженная площадка для игр. Ниже был корт для игры в сквош, гимнастический зал и собственная больничка, где я и появился на свет и куда помещали членов нашей семьи, если они болели такими заразными болезнями, как корь или коклюш. На втором этаже находился музыкальный зал с органом и большим роялем; именно здесь мои родители устраивали концерты знаменитых артистов, таких как Игнацы Ян Падеревский и Лукреция Бори.

Дом был заполнен произведениями искусства из многих уголков мира. Их стиль и историческая эпоха, которой они принадлежали, отражали весьма разные вкусы и характер моих родителей. Вкус матери отличался эклектичностью, и ее интересы варьировали от искусства Древнего мира до современных работ художников Европы и Соединенных Штатов. Ее интерес к современным американским художникам возник на протяжении 1920-х годов. Под руководством Эдит Халперт, владелицы Галереи Даунтаун, мать приобрела работы Шилера, Хоппера, Демута, Бёрчфилда и Артура Дэвиса. Именно в это время мать познакомилась с Лилли Блисс и Мэри Куинн Салливан, которые разделяли ее энтузиазм в отношении современного искусства. Всё трое были озабочены тем, что талантливые художники имели мало шансов быть выставленными в музеях при жизни, да и после смерти. Поэтому они решили создать музей современного искусства, в котором должны были выставляться работы современных художников. Именно по их инициативе в конце 1929 года и был создан Музей современного искусства (МСИ).

Хотя отец предоставлял матери достаточно средств для ее личных нужд, она не располагала независимыми ресурсами для покупки дорогих произведений искусства; написанные маслом картины Моне, Мане, Дега, Матисса и других были за пределами ее возможностей. Вместо них она приобретала гравюры, эстампы и рисунки некоторых из этих художников, создав, в конце концов, замечательную коллекцию, значительную часть которой она позже пожертвовала Музею современного искусства.

Отец не любил современное искусство. Он считал его «не похожим на жизнь», безобразным и разрушительным и не разрешал матери вывешивать произведения современного искусства в тех частях дома, где он часто бывал. Хотя она с уважением относилась к его взглядам, ее интерес к современному искусству продолжал расти, и она не уступала своих позиций. В 1930 году мать пригласила Дональда Дески, дизайнера, который позже руководил декоративными работами в Мюзик холле «Радио сити», чтобы перестроить детскую игровую комнату на седьмом этаже нашего дома в галерею.

В других частях дома доминировали более традиционные вкусы отца, хотя влияние матери и ее хороший вкус также очень явно проявлялись и там. Мать в полной степени разделяла любовь отца к искусству Древнего мира и классике, а также к искусству Ренессанса и пост-Ренессанса. Мать любила прекрасное везде, где бы она его ни находила, в то время как вкус отца ограничивался более обычными и реалистическими формами искусства.

Вскоре после строительства дома номер 10 родителям стало не хватать места для нескольких больших и ценных вещей, которые они приобрели, и они купили соседний дом. Переходы, соединяющие дома, были прорезаны сквозь стены из дома номер 10 на трех этажах. Именно там отец выставил некоторые из своих наиболее любимых произведений, включая десять гобеленов XVIII века под названием «Месяцы Луки», изначально сотканные для Людовика XIV, а также относящуюся к началу XV века серию французских готических гобеленов, знаменитую «Охоту на единорога».

Мне нравились гобелены с изображением единорога, и я часто приводил посетителей в комнату, где они были вывешены, объясняя им, шпалеру за шпалерой, историю единорога, на которого велась охота. Одним из посетителей оказался губернатор Нью-Йорка Эл Смит, который, будучи гостем на свадьбе моей сестры, внимательно выслушал мой монолог и позже прислал мне в виде признательности свою фотографию с подписью «Моему другу Дэйву от Эла Смита». В конце 1930-х годов отец передал серию гобеленов в Музей искусства «Метрополитен», а гобелен, изображающий единорога, продолжает быть центральной достопримечательностью филиала музея «Метрополитен» здания «Клойстерс» в парке Форт-Трайон у северной оконечности Манхэттена.

Гордостью отца была его большая коллекция китайского фарфора эпохи династии Мин и императора Канси. Он приобрел значительную часть огромной коллекции Дж.П. Моргана в 1913 году и сохранил живой интерес к этим прекрасным предметам на протяжении всей жизни. Многие из предметов эпохи Канси представляли собой огромные сосуды в форме стаканов, высотой больше моего тогдашнего детского роста. Они стояли на специально сделанных подставках и занимали почетное место в нескольких комнатах на втором этаже дома номер 10. Они выглядели очень импозантно и производили ошеломляющее впечатление. Отец также покупал многочисленные предметы меньшего размера, включая фигурки мифических животных и человеческие фигурки, которые были прекрасно выделаны и тонко расписаны. До настоящего дня я помню отца, рассматривающего с помощью увеличительного стекла изделия из фарфора, которые он собирается купить, чтобы убедиться, не были ли они разбиты и затем реставрированы.