Читать онлайн «Банкир в XX веке. Мемуары». Страница 36

Джекоб Вайнер был больше всего известен своими теоретическими работами по проблемам международной торговли. Подобно Хаберлеру в Гарварде Вайнер выступал как защитник свободной и беспрепятственной торговли в качестве средства, вызывающего экономический рост. Как преподаватель Вайнер был известен своим жестким и требовательным поведением по отношению к студентам. Будучи логически мыслящим и острым человеком, он не терпел студентов, которые не отвечали его требованиям. Был знаменит тем, что выгонял их из группы, если они два или три раза подряд не могли найти правильного ответа. Попросту говорил: «Вы не дотягиваете до необходимого уровня, до свидания!», и на этом все кончалось. В моем случае, однако, он всегда был дружелюбным и хотел помочь, когда я консультировался с ним в отношении своей диссертации. Может быть, мне повезло в том отношении, что я просто пользовался его советами и не был членом его регулярных аспирантских семинаров.

Оскар Ланге был менее признанным экономистом, чем Найт или Вайнер, однако он добавил иную и важную перспективу для моей диссертации. Ланге был социалистом и ведущим выразителем идей рыночного социализма. Его книга «Экономическая теория социализма» ставила своей задачей продемонстрировать, что понятие «рыночный социализм» не представляло собой противоречия в отношении терминов, и что рыночный социализм мог быть гораздо более эффективным, чем капитализм, основанный на свободном предпринимательстве. Ясно, что эта концепция никогда не нашла подтверждения в реальной жизни, однако доводы Ланге обладали элегантностью.

Ланге был одним из большой группы ученых-эмигрантов, которые приехали в Соединенные Штаты с помощью Рокфеллеровского фонда на протяжении 1930-х годов, бежав от политического и религиозного преследования в Европе. Чикагский университет пригласил Ланге, ценя его способности в области математической статистики и знания кейнсианской экономики. Ланге стал гражданином США в 1942 году.

После войны Ланге восстановил свое польское гражданство и стал послом в Организации Объединенных Наций. Позже он занимал ряд постов в правительстве Польши, которая тогда во все большей степени оказывалась под властью коммунистов. Ланге был добрым, тонким и необыкновенно приятным человеком, а не демагогом, вроде Ласки. Мне кажется, что он вернулся в Польшу скорее из чувства патриотического долга, чем потому, что был убежденным марксистом. Я встречал Ланге несколько раз в ООН после войны, и было ясно, что он был надорванным и несчастным человеком.

Университет представлял собой интереснейшую смесь различных типажей, многие из которых были личностями и имели твердые убеждения, начиная с главы университета. Роберт Мейнард Хатчинс доминировал над университетом и постоянно вызывал раздражение делового истеблишмента города. Известный под именем «чудо-мальчик», Хатчинс ушел со своей должности декана в школе права Йельского университета, заняв должность президента Чикагского университета в возрасте 29 лет. Он быстро ввел университет в состояние хаоса, запретив футбол и проведя реструктуризацию учебной программы выпускных курсов. Хатчинс был сторонником разнопланового образования в области свободных искусств для студентов-старшекурсников на основании концепции «великих книг», разработанной его другом философом Мортимером Адлером, последователем Фомы Аквинского.

Реформы, проводившиеся Хатчинсом, вызвали отчуждение значительной части профессуры и преподавателей, на которых производило тяжелое впечатление его высокомерие и диктаторский стиль. Хатчинс к тому же непрерывно сражался с чикагскими бизнесменами и политиками, которых он презирал, считая их ограниченными, узкими и приземленными в своих интересах. Госпожа Хатчинс мало чем могла ему помочь. Будучи художницей, испытывавшей серьезные психологические проблемы, она отказывалась поддерживать своего мужа в каком бы то ни было отношении. Когда в 1938 году она разослала рождественскую открытку со своим рисунком, изображавшим их обнаженную дочь, это вызвало немало удивления и пересудов.

Несмотря на роль моей семьи в создании университета и его поддержку в течение первых лет существования, Хатчинс ни разу не пригласил меня к себе домой в течение того года, который я прожил в Чикаго. Однако я подозреваю, что Хатчинс попросил своего вице-президента Уильяма Б. Бентона, одного из партнеров-основателей рекламной фирмы «Бентон и Боуз», уделить мне какое-то время. Бентон представил меня ряду интересных людей, включая Бердсли Рамла, венгра огромных размеров, курящего сигары, который был близким советником моего отца в те годы, когда отец управлял Мемориальным фондом Лоры Спелман Рокфеллер. Этот фонд помог обеспечить развитие социальных наук во многих американских университетах. Рамл, подобно моему отцу, был твердым сторонником мер по реформированию правительства не только в плане устранения коррупции и взяточничества, но также и за счет укрепления государственной гражданской службы и улучшения управления на уровне муниципалитетов и правительств штатов.

Рамл ввел меня в контакт с правительственной Расчетной палатой в Чикаго, которая получала значительные средства от Фонда Спелмана (еще один филантропический фонд семьи). Именно знакомясь с деятельностью этой организации, я стал понимать важную роль, которую должно играть правительственное управление на всех уровнях, и начал рассматривать правительственную службу в качестве возможного направления своей карьеры.

Бентон также устроил мне встречу с Филиппом Ла Фоллеттом, губернатором Висконсина, чтобы обсудить, следует ли мне идти в политику. Совет Ла Фоллетта заключался в том, что с моим именем я никогда не могу рассчитывать на избрание на государственную должность, если не куплю ферму на Среднем Западе, не начну новую жизнь и не создам себе новый имидж. Это положило конец мыслям о политической карьере. Я не мог представить себя настолько лицемерным, чтобы прикидываться, что я являюсь кем-то, кем я на самом деле не был. Люди быстро бы раскусили такую уловку.

На общественных мероприятиях, которые я посещал на протяжении года, проведенного в Чикаго, я часто чувствовал себя неудобно, поскольку многие гости были раболепными последователями изоляционистской политики, восхваляемой ежедневно в газете полковника Роберта Р. МакКормика «Чикаго трибюн», и откровенными сторонниками лозунга «Америка прежде всего», проявлявшими враждебность к любому взаимодействию с остальным миром. На стадионе «Солджерс филд» летом 1939 года состоялся знаменитый митинг приверженцев этого лозунга, и я вспоминаю одобрительный рев толпы, когда она приветствовала речь героя моего детства Чарльза Линдберга, который стал знаменосцем изоляционизма.