Читать онлайн «Банкир в XX веке. Мемуары». Страница 15

Нельсон был предметом моего обожания. В доме, полном обязанностей и ограничений, Нельсон знал, как веселиться, и вел себя таким образом, как будто эти ограничения были лишь незначительными препятствиями, которые можно было избегать. По большей части он чудесным образом избегал серьезных наказаний, и даже те, которые выпадали на его долю, никогда не травмировали его, поскольку мать радовалась живости и независимости Нельсона и, может быть, какими-то тайными и тонкими способами, которыми могут пользоваться только матери, поощряла его живое и веселое поведение. В тех редких случаях, когда он обращал внимание на мое существование и приглашал меня присоединиться к своим проделкам, моя жизнь немедленно становилась лучше и интереснее, чем обычно.

Лоранс - необычное написание его имени является следствием того, что его назвали по имени нашей бабушки Лоры, - был философом и творческой личностью. Спокойный, и в этом отношении похожий на Джона, и несколько более независимый, он был менее робким и более предприимчивым. Когда он учился в Принстоне и жил в довольно пестрой компании, он сказал мне, что, по его мнению, в жизни необходимо один раз попробовать все. Он был быстрым и остроумным, однако не был особенно хорошим студентом. Природное обаяние и чудаческие манеры делали его весьма привлекательным для девушек, на что он тепло отвечал. Будучи молодым человеком, он бесконечно занимался поиском правильного пути, которому нужно следовать в жизни.

Позже он успешно вкладывал деньги в венчурные проекты и стал сторонником охраны природы. Его интерес к необычным идеям сохранился на всю жизнь.

Нельсон и Лоранс были неразделимы и остались в уникально близких отношениях на протяжении своей взрослой жизни. Нельсон, будучи более агрессивным и большим экстравертом из них, был всегда лидером в их предприятиях, однако Лоранс со своими более спокойными и обаятельными манерами стойко держался в трудных ситуациях. Их любимым чтением были романы Зейна Г рея в стиле вестерн, и в своем поведении они подражали персонажам этих историй. В результате Нельсон стал звать Лоранса «Биллом», поскольку это имя было больше в стиле Дикого Запада, чем имя Лоранс, и Нельсон продолжал так называть его вплоть до дня своей смерти.

Еще маленьким мальчиком Лоранс продемонстрировал доказательства своего финансового чутья и таланта. Он и Нельсон купили у Рокфеллеровского института несколько пар кроликов, развели их в Покантико, после чего продали потомство институту, получив хорошую прибыль. Несколько лет спустя оба они с некоторой помощью Джона построили деревянную хижину в качестве своего тайного укрытия в лесах около сада матери в штате Мэн. Хижина была сложена из бревен, которые они срубили и притащили волоком в нужное место с помощью пони. Эта хижина была сложена весьма искусно, хотя я увидел ее только взрослым, поскольку они строго запрещали Уину и мне подходить к ней близко, а я был достаточно запуган их предостережением и не пытался найти ее в течение многих лет.

Уинтроп столкнулся в семье с необычно трудной ситуацией. Нельсон и Лоранс представляли собой своего рода клуб, в который его не приглашали. Я, будучи на три года младше, был потенциальным участником другого клуба, но он не хотел в него вступать. Старшие братья безжалостно дразнили его, и я в полной степени видел те страдания, которые они ему доставляли. Детство Уина не было особенно счастливым. Он был, как и я, несколько полноватым и неуклюжим, и ему выпадала изрядная доля насмешек от Нельсона и Лоранса, которые дали ему прозвище Паджи (Пухляк). Однажды Нельсон заманил Уина качаться на доске, и когда Уин был высоко в воздухе, сам спрыгнул с доски, в результате чего несчастный Уин грохнулся на землю. Уин схватил вилы для сена и погнался за Нельсоном, всерьез намереваясь, как я уверен, насадить его на них, что и произошло бы, если бы не вмешался отец.

Позже в своей жизни, когда Уин в течение двух сроков был губернатором штата Арканзас и страдал от хронического алкоголизма, Нельсон оказывал ему поддержку, однако, по мнению Уина, она была не очень искренней и очень запоздалой. Уин был всегда глубоко травмирован снисходительным, по его мнению, отношением Нельсона.

Будучи младшим в семье, я пользовался особым вниманием матери, однако для Уина таких поблажек было меньше. Уин обладал исключительно естественными качествами лидера, которые он продемонстрировал во время своей отличной службы в армии, на войне и позже, в ходе своей политической карьеры в штате Арканзас, однако он никогда не чувствовал себя комфортно со сверстниками своего круга. Он проводил значительное время со случайными друзьями, которые смотрели на него снизу вверх из-за его денег и положения. Он ненавидел учебу и был, по существу, даже несколько обрадован, когда его исключили из Йельского университета на первом курсе. Уин был беспокоен, опровергал устоявшиеся представления и был полон энергии. Я думаю, что он отчаянно жаждал одобрения со стороны отца, однако его неудачи в учебе и непослушание, включая общение с друзьями, которых не одобряли родители, приводило к тому, что отец лишь в редких случаях высказывал ему то одобрение и поддержку, которые он искал.

Будучи детьми, мы понимали, что принадлежали к необычной, даже исключительной семье, однако этот факт воздействовал на нас по-разному. Для некоторых это было бременем, а другим открывало возможности. Мать и отец заботились о нас, они хотели для нас наилучшего и пытались открыть нам, каждый по-своему, тот образ жизни, который, как они думали, будет для нас наиболее полноценным. Мать была замечательной женщиной, элегантный стиль и поведение которой положительно влияли на всех, а особенно на детей. Отец был более аскетичной и, конечно, вызывавшей больший трепет фигурой. Однако многое из того, что я узнал о себе и о традициях нашей семьи, явилось результатом его усилий к тому, чтобы я испытывал особые терзания в связи с тем, что носил фамилию Рокфеллеров, и с реальностями того мира, который неизбежно должен был унаследовать. Достигнутое им было для меня источником вдохновения.

Отец, являвшийся председателем правления Рокфеллеровского фонда и Рокфеллеровского института, а также занятый многочисленными другими делами, был достаточно отстраненной фигурой для меня и моих братьев и сестры. Фактически единственная возможность, когда мы могли видеть его менее официальную сторону жизни, представлялась в ходе многочисленных запомнившихся путешествий вместе с ним на протяжении нашего детства. Эти путешествия в не меньшей степени, чем систематическое образование, способствовали формированию моих жизненных интересов и меня как личности.