Читать онлайн «Жизнь. Кино». Страница 78

Попытка номер три!

Валентин Черных, автор сценария к фильму «Москва слезам не верит» предложил мне поставить его новый сценарий. В нем рассказывалось о любви независимой «свободной художницы» и педантичного офицера-пограничника. Процесс сближения столь разных людей и являлся основой картины. Это была скромная человеческая история, которую можно было сделать с юмором и сочувствием. Я уже упоминал об этой работе. Фильм назывался «Выйти замуж за капитана». На главные роли я пригласил хороших, опытных артистов Веру Глаголеву и Виктора Проскурина, и мы отправились в Днепропетровск.

Почему в Днепропетровск? Потому что это вотчина нашего генсека Брежнева и там, по уверению наших администраторов, было «чуть получше со снабжением». Аргумент, по тем временам, серьезный. Действительно, Днепропетровск был чище и благополучнее многих иных городов. От Днепропетровска вела к столице современная, многополосная автострада. Вдоль нее тянулись ухоженные поля. На полях красовались плакаты с тщательно изображенной кукурузой, подсолнухами, помидорами и т. п. Это было сделано, видимо, для того чтобы проезжающий мимо великий земляк не перепутал божий дар с яичницей, а подсолнух с брюквой. Никак не можем мы все-таки обойтись без вождя, хоть нам кол на голове теши!

Выбирая натуру, я увидел и «образцовый райцентр». На главной площади сиял под солнцем беломраморный райком, беломраморный, но полупустой раймаг и нежилая райгостиница. Никто сюда не заглядывал, потому что незачем — командированные здесь были редкостью. На беломраморной площади золотился бюст генсека. Он был вновь вызолоченный, но почему-то казался полузабытым и никому не нужным. Вернуть «золотое время», видимо, никто уже был не силах.

С Украины мы полетели в Батуми. Здесь к группе присоединился и мой вгиковский однокашник Коля Рыбников. До сих пор его еще узнавали поклонники, но иной раз узнавали с трудом. Коля здорово постарел. Постарел он, главным образом, от тоски по работе. Социальные герои, которых он с блеском играл, ушли в прошлое. Счастлив артист, не потерявший связи с театром. Он всегда в работе и тренаже. Он играет разновозрастные роли и меняет амплуа. Иное дело — киноактер, такой как Рыбников. Он — раб обстоятельств и меняющихся режиссерских пристрастий. Сколько их, моих талантливых современников и сокурсников, осталось невостребованными! Я пригласил Николая на небольшую роль пенсионера-склочника. Он буквально накинулся на работу: что-то без устали придумывал, предлагал и очень переживал за результат. Результат получился отличный. Рыбников — есть Рыбников. Ему очень не хотелось расставаться с ролью, с привычной киношной суетой, со своей жизнью. Николай скончался вскоре после завершения нашей картины.

Батуми мне показался каким-то поникшим, не курортным. В гостинице «Медея» разворовано было все, что можно: ручки от дверей, выключатели, электропроводка. В загаженном номере от пола по стене шли следы от кроссовок. Они поднимались все выше, достигали потолка и шли уже по потолку. Для этого автору затеи пришлось, видимо, проделать гигантскую работу. Зачем и почему он так трудолюбиво гадил? От безделья? В знак протеста? По крохам накапливалось впечатление, что вся страна живет спустя рукава, только сегодняшним днем, словно чего-то ожидая.

Пограничная застава, которую мы должны были снимать, находилась далеко в горах, на границе с Турцией. Добраться до нее можно было только на вертолете. Зимой она вообще недоступна. Там шла своя особенная жизнь. Нужно было служивым и границу охранять, и самим выживать, потому что помощи ждать было неоткуда. Нищала не только страна, но и армия. Пограничники разводили свиней, выращивали овощи и кукурузу — жили натуральным хозяйством. Но независимо от того, что делалось далеко внизу, в оцепеневшей брежневской державе, пограничники регулярно уходили в дозоры, а часовой у символического пограничного столба заступал на пост, как стойкий оловянный солдатик. Хотелось сделать фильм об этих людях с уважением и сочувствием.

Когда мы завершили картину, я был приглашен в политуправление погранвойск. Многозвездный генерал долго благодарил меня за «образ типичного боевого капитана», но попросил, чтобы капитан еще и не пил и не курил.

— Исправьте нам это дело, — важно сказал генерал, — с помощью комбинированных съемок!

Я сказал ему, что это глупость. Генерал замолчал, грубость стерпел и больше не командовал. Все-таки, в стране что-то определенно происходило: не то изменялось, не то разваливалось. Во всяком случае, моей «третьей попыткой» — этим последним нашим фильмом я был доволен. Вера Глаголева в своей воинственной беззащитности была в фильме очень достоверна и мила. Таким образом, к моей серии женских персонажей прибавился еще один симпатичный фигурант.

Я приехал в Останкино и предложил сделать серию фильмов, посвященных российской истории. Фильмы эти должна была объединять общая тема: становление российской государственности. Снимать их могли разные режиссеры и в разных жанрах. Это мог быть и фильм о государственном деятеле, и фильм, рассказывающий о каком-то ключевом, переломном моменте истории. Это могли быть и приключенческие картины, и мелодрамы, и трагедии, и даже комедии. Из такого калейдоскопа должна была складываться некая общая эпическая картина. Такой подход давал возможность объединить для решения общей задачи многих питерских кинематографистов, предложить им на будущее ясную творческую перспективу. Дворцы, музеи, сам облик Питера — это уже готовая универсальная декорация. Сначала на ТВ воодушевились, а потом побоялись «неуместных параллелей» и «аллюзий». Мы долго спорили и даже ругались.

Всякая скандальная информация распространяется по Москве мгновенно. В тот же вечер мне позвонил сценарист Вадим Трунин — автор сценария «Белорусский вокзал».

— Слушай, — мне понравилась твоя затея с историческим сериалом. Надо бы встретиться, — сказал Вадим.

— Когда? — спросил я.

— Сегодня.

— А где?

— В ресторане, конечно! — удивился Вадим.

Время было уже позднее, но я жил в гостинице «Пекин», рядом с Домом кино, и мы встретились. Наш ресторан в то время являл собою удивительную картину. По случаю очередной антиалкогольной компании спиртное было запрещено, но весь ресторан к вечеру был уже фундаментально пьян. Спиртного на столах, конечно, не было, но на каждом стояли бутылочки с напитком «Байкал». Напиток этот был изобретен в разгар холодной войны для сокрушения конкурента — американской компании «Кока-кола». Враждебный напиток мы не победили, но «Байкал» все же пригодился — по цвету он походил на коньяк. В бутылочках из-под «Байкала» именно коньяк теперь и маскировали.