Читать онлайн «Моряк в седле». Страница 51

Они решили посвятить своей духовной близости и высокой дружбе книгу. Называться она будет «Переписка Кемптона и Уэйса»; Уэйсом будет Джек, Кемптоном – Анна. Анна будет защищать поэтические и духовные начала любви от Джека, нападающего с позиций биологической и научной эволюции. Таким образом они будут наслаждаться страстной поэтической духовной близостью, никому не причиняя боли, не нарушая никаких норм. Таким образом Джек будет доказывать, как разумен его брак с Бэсси, хотя именно в этой переписке найдет временное спасение от брачных уз.

Работая в две смены за письменным столом, он все-таки находил время еще и читать доклады; для Аламедской социалистической партии – на тему «Бродяжничество», в Сан-Францисской Академии наук – об «Ущербах, причиняемых конкуренцией». Местная пресса отзывалась об этих докладах с уважением. Когда настал момент выдвижения кандидатуры на пост мэра города Окленда, молодая социалистическая партия впервые отважилась принять участие в кампании, выставив собственного кандидата. И кому же выпала эта честь, как не самому известному в ее рядах – мистеру Джеку Лондону! Выразив согласие на выдвижение своей кандидатуры, Джек заявил:

– В обществе появилась и растет как на дрожжах вера в великий принцип муниципальной собственности. Это дело наших рук; закваска – это мы, социалисты. Чтобы утихомирить недовольство, старым партиям волей-неволей приходится швырять народу в виде подачки определенные привилегии. Это результат нашей пропаганды, и это сделали мы, социалисты.

В оклендской предвыборной кампании он выступил с той позиции, что социализм – власяница на теле капитализма, раздражающее средство, которое вынудит капиталистов прибегнуть к успокоительным мазям в виде более высокой заработной платы, сокращения рабочего дня, улучшения условий работы. Он убеждал членов профсоюза и несоюзных рабочих голосовать за социалистов; продемонстрировать свою силу и, таким образом получить новый козырь в наступлении на предпринимателей.

Рабочие оказались глухи к его экономическим доводам. За ним пошли только «пролетарии духа». Всего двести сорок пять жителей Окленда и Аламеды прельстились возможностью отдать голоса за его умеренную Утопию.

В мае в журнале «Пирсоне» появились «Любимцы Мидаса» – не менее революционный отход от традиций американской литературы, чем опубликованная годом раньше «Северная Одиссея». Писатель-социалист? Такого в Соединенных Штатах еще не знали. Но Джек никогда и не стремился к испробованному, испытанному; он твердо решил стать социалистическим писателем; и это в дни, когда для того, чтобы быть писателем-социалистом, требовалось столько же смелости, как в наши дни – чтобы им не быть. В этом рассказе он впервые выдвигает идею всемирной пролетарской организации – такой могущественной, что полиции, армии, правительству ее не одолеть; организации, силой забирающей в свои руки мировые богатства. Если «Любимцы Мидаса» и не первый рассказ о пролетариате, напечатанный в Америке, он, пожалуй, первый из напечатанных в журнале общегосударственного масштаба. Не нужно думать, что «Пирсоне» приобрел этот рассказ из-за его социалистической направленности – о подобной ереси он и не помышлял; просто Джек был непревзойденным рассказчиком, и журнал польстился на занимательные «ужасы», рассчитывая, что читатель примет рассказ наравне с фантастикой Жюля Верна, не заметив социализма.

За «Любимцами Мидаса» последовали «Мечта Дебса», где была предсказана всеобщая сан-францисская забастовка 1934 года, и «Железная пята», предвещавшая разгул и повсеместный террор фашизма. После смерти писателя в мнениях критиков о его работе нашлось мало общего, но одно положение почти не вызывает разногласий; Джек Лондон – отец пролетарской литературы в Америке. В 1929 году журнал «Новые массы» нашел простые и верные слова, чтобы выразить эту мысль.

«Настоящий пролетарский писатель должен не только писать для рабочего класса; нужно, чтобы рабочий класс читал его. Настоящий пролетарский писатель не просто использует жизнь пролетариата в качестве материала для своих произведений; его творения должны дышать огнем революции. Джек Лондон был истинно пролетарским писателем – первым и пока что единственным в Америке пролетарским писателем большого таланта. Читатель-рабочий читает Джека Лондона. Это автор, которого читали все. Его читают и перечитывают заводские рабочие, работники с ферм, матросы, шахтеры, продавцы газет. Он связывает их воедино в области литературы. Он самый популярный писатель рабочего класса Америки».

Вечерние сборища по-прежнему остались праздничным событием недели, причем теперь друзья стали приходить еще засветло. Джек был завзятым любителем всевозможных головоломок. Чего ему только не несли: и ребусы, и бирюльки, и механические игрушки с секретом, и китайские бильярды всех сортов. Бэсси прилежно рылась в журналах, вырезая все купоны, прилагаемые к рекламам игр, головоломок и шуточных задач. К ужину собиралось человек пятнадцать-двадцать; играли в живые картины, разыгрывали пантомимы, шарады; ломали головы, пытаясь разъединить сцепленные стальные кольца; пили из стаканов с отверстием у донышка, откуда вода фонтаном заливала галстук, и, сунув руки в карман, нередко находили в нем что-нибудь вроде пушистого мышонка. Смех гремел не умолкая. Поддерживал веселье Джек; он любил смеяться – смеяться всласть, досыта, до изнеможения. Детство у него было безрадостное, и ему хотелось наверстать упущенное – хотя бы вот такими нехитрыми развлечениями.

Круглый обеденный стол, за который садились ужинать, неизменно становился ареной ожесточенных споров. Хозяину дома было известно, чем можно «поддеть» каждого; он изводил гостей притворно-серьезными репликами, пока не вызывал их на генеральное сражение. В компании появились и молодые женщины: журналистки, музыкантши, писательницы; после ужина танцевали, пели, музицировали. Вернулась из Европы племянница миссис Нинетты Эймс Чармиан Киттредж, первоклассная пианистка. Джек любил, присев на скамеечку рядом с нею, слушать, как она играет и поет.

Когда с музыкальной частью было покончено и все приходили в более спокойное настроение, Джек приносил то, что написал за неделю, и усаживался в кожаное кресло у камина. В комнате гасили свет, и лишь колеблющееся пламя освещало страницы. Он читал, и друзья внимательно слушали, потом обменивались мнениями. Час, а то и два протекали в чинных разговорах о литературе, а там Джек затевал новую забаву: извлекались карты, и общество усаживалось за игру – такую, которая сулила побольше смеха и оживления. Удача или поражение – не все ли равно! Джек хохотал до упаду; выиграв или проиграв ставку, он волновался, как ребенок. Те, кому случалось бывать на этих «средах открытых дверей», до сих пор вспоминают о них как о самых чудесных и волнующих вечерах в своей жизни.