Читать онлайн «Правда танкового аса. «Бронебойным, огонь!»». Страница 26

Доценко сразу понял, кто стоит перед ним, и быстро вызвал ротного командира. Встреча была приятной и трогательной и в какой-то мере проливала свет на перевод Яковлева в нашу бригаду с понижением… Эмилия была зачислена во взвод разведки и совместно с разведчиками Березовского выполняла особо опасные задания командования. На родной территории она работала смело и не раз доставляла важные сведения для командования бригады и корпуса.

Бригада испытывала большие трудности в обеспечении продовольствием. Несмотря на летнюю пору, овощей не было, да и с крупой было плохо. Со склада корпуса мы получали почти одну только фасоль. В обед на первое фасоль, на второе фасоль, на ужин вновь фасоль, и так ежедневно в течение длительного времени. Фасоль приелась, люди жили впроголодь, проклиная снабженцев. На одной из хозяйственных машин было написано: «Папа, убей немца». Какой-то шутник ночью краской дописал «И помпохоза». Утром рыскали особисты, вычисляя шутника, а водитель соскребал свежую краску с борта. Старшине Селифанову каким-то способом удавалось получать другие крупы и разнообразить пишу. Это был пронырливый, способный и знающий свое дело хозяйственник, поэтому его упорно держали на офицерской должности до самого конца войны. После увольнения он работал в Москве начальником гастрономического отдела крупного магазина. Ниже я еще расскажу, как мы с ним встретились.

По вечерам у моего танка собирался взвод, а чаще рота, и я пересказывал им прочитанные мной когда-то книги. Пересказ затягивался, я специально прерывал его на самом интересном месте, поэтому экипажи с нетерпением ожидали очередного вечера. Кстати говоря, пока был командиром взвода, я часто помогал писать письма членам экипажа своего танка и танков взвода. В то время девушки слали на фронт треугольники (иногда с вложенными в них фотографиями), на которых указывали: «Бойцу Красной Армии». Солдаты отвечали понравившейся девушке, завязывалась переписка, которая иногда перерастала в более серьезные отношения. Но народ тогда был малограмотный, и иногда танкисты просили меня написать за них письмо. Я никогда не отказывал и с вдохновением расписывал реальные или мнимые подвиги героя: «Сижу, пишу тебе и представляю, какая ты красивая: как очки моего противогаза, освещенные ракетой». Конечно, с моим переходом в другой взвод или роту такая переписка быстро прекращалась. Сам же я всю войну писал Фаине Левинской. Среднего роста, симпатичная, немножко чернявая евреечка, бывшая на три года меня младше, она эвакуировалась в Осу вместе с семьей из Одессы. Мы провели вместе неделю или десять дней прямо перед моим призывом в армию, но всю войну поддерживали переписку, а после ее окончания я приехал к ней в гости в Одессу…

Дежурные по батальону часто докладывали комбату о нарушении распорядка дня в нашей роте. Капитан Отрощенков решил проверить достоверность этих докладов. Однажды вечером, уже после отбоя, я вел рассказ о невеселой судьбе поручика Ромашова из повести Куприна «Поединок». Ребята были захвачены повествованием и не заметили появления начальства. Только к концу рассказа я заметил комбата вместе с замполитом. На полуслове оборвав рассказ, я подал команду: «Встать, смирно!» Но комбат ответил: «Сидите, продолжайте». Я, конечно, смутился и вел пересказ уже не так свободно и красочно, но в конце все же заслужил похвалу комбата. Пожелав танкистам спокойной ночи, он и замполит ушли. После этого я почувствовал, что комбат и замполит стали ко мне присматриваться.

Надо сказать, что, имея за плечами год войны, я уже был опытным взводным командиром и знал, как надо готовить взвод к боям. Воспитательный процесс довольно сложен – и в то же время на удивление прост. Прежде чем отдать приказ подчиненному, надо поставить себя на его место и представить: как бы я выполнил этот приказ? Во-вторых, надо, чтобы подчиненный понял, что ты от него хочешь, и из уважения к тебе захотел выполнить этот приказ как можно лучше. Тогда можно быть уверенным, что приказ будет выполнен с желанием, точно, беспрекословно и в срок. Экипаж моего танка меня уважал. По собственной инициативе после подъема ребята грели воду, приносили мыло, чистое полотенце, поливали на руки. Остальные командиры завидовали мне. Помню, командир танка младший лейтенанта Зоря, самолюбивый и тщеславный крепыш, выговаривал своим подчиненным: «Смотрите, охламоны, как во взводе Брюхова заботятся о своих командирах. А вы, бездельники, даже воды для бритья не можете согреть». У него не ладились взаимоотношения с экипажем. Он то и дело кричал на подчиненных, оскорблял их и даже пускал в ход кулаки. Не трогал он только механика-водителя сержанта Симонова, который имел твердый характер и крепкие кулаки. Экипаж ненавидел своего командира, но командир взвода и ротный «демагог» (как его окрестили) Алексеенко не вмешивались. В начале августа взвод лейтенанта Чебашвили ночью встал в засаду на той самой высоте 195.0. Зоря вел себя нервозно – покрикивал, понукал, отдавая приказ, ставил подчиненных по команде «смирно», таким же образом требовал доклада об исполнении приказа, кричал, ругался. Озлобленный экипаж терпел. В этой суматохе была нарушена маскировка, и утром немцы обнаружили танк. Противник всполошился и открыл ураганный огонь по засеченной цели. До сотни снарядов и мин было выпущено по танку. Вокруг все было изрыто, побито наружное оснащение танка, повреждена пушка. Зоря растерялся и, бросив экипаж, сбежал с позиции. Опомнившись, после обстрела он незаметно вернулся и упросил экипаж не докладывать командиру взвода…

Перед наступлением в бригаде был проведен партийный актив, на котором с докладом выступил полковник Чунихин: «Около четырех месяцев войска 2-го Украинскою фронта ведут бои местного значения, улучшают свои позиции, пополняются личным составом, боевой техникой, вооружением, материальными запасами и напряженно готовятся к новому наступлению. Настал наш час! Обстановка требует от нас активных и решительных действий. 18-й танковый корпус получил задачу к 18 августа быть в готовности к проведению Ясско-Кишиневской наступательной операции».

Так впервые мы услышали это название. Бригаде предстояло действовать в направлении Хуши – Васлуи – Бухарест. Комбриг ориентировал офицеров, что наступать мы будем на большую глубину и в высоком темпе. Это потребует от каждого воина бригады высокой ответственности за подготовку личного состава, вооружения и техники к боевым действиям, а от технических работников и работников тыла – продуманного материально-технического обеспечения. «Особо хочу подчеркнуть, что нам предстоит впервые наступать на чужой территории. Еще раз напоминаю вам заявление Правительства СССР от 2 апреля и постановление Государственного Комитета Обороны от 10 апреля о поведении советских войск на румынской земле. Мы вступаем на нее не как завоеватели, а как освободители, поэтому, освобождая деревни и города, каждый из вас должен вести себя достойно. Я прекрасно вас понимаю. Проходя с боями от Сталинграда, вы видели зверства оккупантов, в том числе и румынских войск, но мы должны быть выше эмоций, сохранив светлый разум и достоинство советского человека. Мы должны относиться к румынскому народу без ненависти, тем более мести и насилия».