Читать онлайн «Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача — выжить!». Страница 56

Тема дезертирства давно ожидает особого исследования. Распространено убеждение, что наш народ с первого дня войны не терял веры в победу. Это не так. На самом деле уверенность в победе над врагом появилась лишь в 1943 году — после Сталинграда и Курско-Орловской битвы. Постоянные тяжелые поражения Красной Армии в 1941–1942 годах, огромные потери привели часть солдатской массы к потере веры в успех. В сорок втором, как и в сорок первом, дезертирство из армии все еще было массовым. Многие солдаты-дезертиры не считали свой поступок изменой: для них довоенная действительность не служила идеалом, за который следует умирать; в побеге они видели единственный способ расстаться со сталинской системой рабства, наивно полагая, что немцы, победив Советский Союз, разрушат сталинский режим, сделают их свободными и счастливыми. Конечно, все эти люди спасали и свою жизнь.

В масштабе фронта в сорок втором ежедневно перебегали к немцам 150–200 человек, то есть в месяц около 6 тысяч. Фактически фронт ежемесячно терял почти целую дивизию! В то время дивизии, в результате невосполняемых потерь, насчитывали, как правило, именно такое число воинов.

Захлестнуло дезертирство и Западный фронт под Ржевом. Естественно, и нашу 220-ю стрелковую дивизию.

Одной из причин этой «инфекционной болезни» была умелая пропаганда немцев. Действительно, пропагандисты делали все возможное, чтобы переманить красноармейцев на свою сторону, и на протяжении двух первых лет войны это им удавалось. Но виноваты в этом оказались прежде всего мы сами — неподготовленность армии и страны к войне! Отступления. Поражения. Потери. Какое там военное искусство?!! Что слышал солдат? — Стоять насмерть! Ни шага назад! Любой ценой!.. Даже того хуже! — В штрафбат! Под трибунал! Расстрелять! Да, солдаты насмерть держали оборону! Они постоянно и своими глазами видели газетные «потери» — в их реальном обличье! Они все это видели, испытали на себе! И они сравнивали. Окопную свою жизнь и немца.

Шла вторая военная зима. Прошли времена, когда в сорок первом немецкая армия погибала от русских морозов, выживая за счет грабежа теплой одежды у населения, когда вместо теплой одежды немецким солдатам вручали «Памятку о больших холодах», в которой давались советы вроде: «Нижнюю часть живота особо защищать от холода прокладкой из газетной бумаги между нижней рубашкой и фуфайкой. В каску вложить фетр, носовой платок, измятую газетную бумагу или пилотку с подшлемником… Нарукавники можно сделать из старых носков…»

Теперь немецкие солдаты, в отличие от первой зимы, были одеты в теплые стеганые комбинезоны. О них постоянно заботились: они ежедневно получали приличное горячее питание, им присылали продуктовые посылки с деликатесами из завоеванных европейских стран (наши, находя красивые баночки от неведомых яств, мастерили из них всякие разности). Немец жил в прочных комфортабельных блиндажах с печками, часто с электрическим освещением. Ему на передний край постоянно и в необходимом количестве поступали новейшее оружие и боеприпасы. Офицеры и солдаты получали отпуска. В армии пользовались популярностью офицерские и солдатские бордели. Поддерживалась жесткая дисциплина и одновременно широко культивировалось боевое товарищество.

В нашей же армии по-прежнему — и в конце сорок второго — солдаты на переднем крае жили в плохих условиях и одеты были значительно хуже, чем немцы. Как правило, солдат одевали в заношенное обмундирование: старая гимнастерка, выгоревшая и потерявшая форму пилотка, ботинки с обмотками, шапка — мятая-перемятая, шинели — истасканные, продуваемые на ветру. Зимой выдавали телогрейки с застиранными пятнами крови, хоть как-то спасая от морозов. Кормили скверно. Об отпусках и не заикались. О женской ласке напрочь забыли. Оружие, особенно автоматическое, как и в сорок первом, было несравнимо с немецким. Боеприпасов не хватало, особенно снарядов и мин. В небе по-прежнему господствовала немецкая авиация. Дисциплина в частях поддерживалась под неусыпным оком политсостава и особистов. Боевое товарищество командование культивировало только на словах — оно возникало естественным образом, в основном — в ротах и батареях.

Единственное, в чем мы были на равных с противником, — это в пропагандистской лжи. Но не от нас она исходила и не мы вбивали ее себе в головы, а нам ее вбивали — да еще как! И с обеих сторон!

Над территорией Западного фронта самолеты противника разбрасывали сотни тысяч разноцветных листовок — белых, зеленых, голубых, в которых, расписывая свои победы и наши поражения, убеждали солдата: переход к немцам — это единственный шанс спасти себе жизнь. Далее следовал хитрый текст о райской жизни красноармейцев на немецкой стороне: «С пленными мы обращаемся хорошо. С добровольцами, перешедшими на нашу сторону, по новому приказу фюрера обращение еще лучше: они получают особое удостоверение, обеспечивающее им лучшее питание и ряд других льгот. Желающих работать мы устраиваем по специальности». И каждая листовка обязательно содержала напечатанный жирными буквами пропуск с пояснением: «Оторви и сохрани этот пропуск. При переходе на нашу сторону — предъяви его. Законный переход сохранит тебе жизнь».

Исследования особистов, а они занимались этим тщательно, свидетельствовали, что многие солдаты подбирали и прятали эти листовки, дожидаясь удобного случая предъявить пропуск и осуществить «законный переход».

Чтобы предотвратить массовое бегство, командование предпринимало самые отчаянные меры. Минировались возможные выходы с передовых позиций. Сурово карались командиры и младший командный состав, если в их подразделениях происходили побеги. Переформировали и переводили на новые участки фронта не только роты — целые батальоны. Доходило до артиллерийской пальбы по беглецам. Особисты вовсю распустили тайные сети, во всех частях появились специальные группы для борьбы с перебежчиками.

Командир, старший сержант и сержант за одиночный побег из их части могли быть разжалованы в рядовые. За групповой побег — трибунал и срок от пяти до десяти лет в лагере. Лагерь заменялся на штрафной батальон — для командиров и на штрафную роту — для рядовых и младших командиров: старших сержантов и сержантов.

Огромное внимание было обращено на тщательный поиск и уничтожение листовок, чем успешно занимались особисты. За чтение, хранение и распространение содержания листовок грозил трибунал как за антисоветскую пропаганду. Судили тяжко и всех поголовно — солдат и командиров.

Политсостав активизировал свою деятельность, особенно на переднем крае. В беседах с фронтовиками они объясняли людям идею верности присяге, долгу перед Родиной. Слово «партия» куда-то исчезло, в лексиконе командиров и комиссаров появилось новое слово: «Отечество». Требовали от командиров постоянно знакомить солдат с публикациями, разоблачающими зверства оккупантов. Если на первом этапе войны наша пропаганда клеймила в основном Гитлера и его сподвижников, то теперь обрушилась на «новый порядок», насаждаемый гитлеровцами на оккупированных территориях. Вместе с тем были приняты меры по улучшению солдатского быта, питания, построили бани, появилась возможность чаще мыться. Но побеги продолжались…