Читать онлайн «Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)». Страница 43

Наконец мы достигли горы Хермон - самой северной точки Израиля. Снега было мало, и покататься на горных лыжах нам толком не удалось, но вид с вершины был достаточной наградой. На север уходили хребты Антиливана, левее за долиной Бекаа виднелось Ливанское нагорье, к востоку можно было разглядеть облачко смога над Дамаском, а далеко на юге - чашу Кинерета среди гор Галилеи.

Земля Голан обильно полита еврейской кровью. Во время Войны Судного дня почти полностью мобилизованному мужскому населению страны чудом удалось остановить десятикратно превосходящие арабские армии, обученные и до зубов вооруженные добрыми советскими друзьями. Даже сами арабы не скрывали, что намерены полностью очистить Палестину от неверных. Потом, правда, израильская армия дошла почти до Дамаска и Каира. Но благодаря пропаганде арабы свято верят, что они были близки к победе и только прекращение огня под давлением Запада спасло Израиль от разгрома.

Правители арабских стран сами себя загнали в ловушку. Они так долго вбивали в голову подданным, что евреи - кучка американских наемников, которые зарабатывают на жизнь убийством ни в чем не повинных мусульман и подлежат безусловному уничтожению, что теперь, когда времена изменились, очень трудно сменить курс - даже ради перспективы израильских и западных подачек.

Но не будем судить арабов по нашим меркам. Эти люди ни в чем не виноваты, просто они живут в другом времени - в Средневековье с его логикой поведения, моральными установками и кодексом чести. Если еврейский экстремист расстреливает из автомата арабов, он совершает грязное убийство, и ему нет оправдания. Но если араб взрывает бомбу в автобусе, это рыцарский подвиг - Айвенго и самурай дома Тайра, Неистовый Роланд и Гуннар из Торнхейма поняли бы его и признали своим.

И все же... Я - космополит двадцатого века, отнюдь не сионист, и к покойному Рабину как к человеку отношусь с большой симпатией. Но когда я думаю о том, что он готов был отдать арабам Голанские высоты, мне мучительно не хватает рифленой рукоятки автомата в правой руке. Пусть я готов всеми правдами и неправдами косить от израильской армии так же, как кошу от российской, а жизнью своей очень дорожу и рисковать без нужды не люблю, но если дело дойдет до новой войны, найду, куда податься и чем заняться.

- Зря ты так не хочешь в армию, - говорил Беня. - Это тебе не Совок. Я-то сам был лишь на сборах, но мой приятель Вася служил на Голанах. У них в части были только русские и один израильтянин. Каждый раз в душевой они смеялись над его обрезанным членом, так что в конце концов он перевелся в другое место. Три года безделья на хорошем питании - только подумай!

- Нет. Три года на одном месте я не выдержу. И вообще, это слишком долго. Мне ведь двадцать четыре года, не так уж много осталось. Да и не вписываюсь я в организованную структуру.

Это была правда. Когда однажды я попал на месяц на сборы, все командование лезло на стены. Как ни старался я быть тише воды, ниже травы, ни одно происшествие без меня почему-то не обходилось. Нет, не место мне в армии мирного времени.

Городок Цфат, стоящий на вершине холма - центр каббалистов, мистиков всех толков, богословов и неформальных теологов. И, конечно, стратегическая высотка, со всеми вытекающими последствиями. В городском парке на постаменте стоит "Давидка" - памятник отчаянной еврейской находчивости. Во время войны за независимость какой-то умелец навострился варить минометы из металлического лома. Мы с Беней долго ходили вокруг смешного неуклюжего треножника, пытаясь понять, как вообще может стрелять эта штуковина, но так и не поняли, стоит она вверх ногами или как надо. Между тем "Давидки" по тактико-техническим характеристикам уступают только реактивным минометам, хотя стреляют не ракетами, а чем угодно.

В Акко мы выехали к морю, погуляли по старинной крепости, добрались до Хайфы, навестили ребят из Северного Хай-Бара (они занимаются иранскими ланями и безоаровыми козлами), полазили по лесистым каньонам горы Кармель, попили кофе у Бениных друзей в деревне друзов (это такая арабская секта) и помчались на юг - всем, кроме меня, пора было на работу. В Тель-Авиве я заглянул в МВД и узнал, что загранпаспорт мне уже выслали по почте значит, максимум через три дня он прийдет в Хай-Бар.

Дальше мы ехали вчетвером - Беня, я и Тепа с Шариком. Щенята опасливо рычали на торчавший из кузова хвост мисиссипского аллигатора - сувенир с крокодиловой фермы, где у Бени тоже нашлись знакомые. Хвост, кстати, оказался необыкновенно вкусным в слегка поджаренном виде. В Хермоне мы хотели заглянуть в пещеру Махпела, где, согласно легенде, похоронен Авраам - праотец евреев и арабов, и его жена Сарра. Но пещера была закрыта после известного теракта. Впрочем, мы оба там уже бывали.

Я хотел навестить Хасана и его внучку, но его шатра не оказалось в каньоне - он откочевал на весенние пастбища. Тогда мы спустились из Иудейской пустыни в Араву и помчались домой. У маленького придорожного кафе среди пустыни Беня махнул рукой в сторону тянувшегося вдали проволочного заграждения.

- Вот здесь, - сказал он, - переходят границу те, кто идет в Петру.

Я кивнул и постарался на всякий случай хорошенько запомнить, как выглядит место при дневном свете.

Петра - древний город римских времен, который был заброшен на много столетий, а потом снова найден археологами. Это главная туристская достопримечательность Иордании, но для израильтян в 93-м году он был абсолютно недоступен, хотя находится всего в семидесяти километрах от границы. Одно время среди ребят из армейских спецподразделений и вообще среди молодежи считалось особым шиком перейти границу и пробраться в Петру. Появилась даже песенка "петропроходцев"

под названием "Красная скала" (теперь она запрещена). Вначале дойти до города и вернуться удавалось каждому пятому, позже - каждому десятому, потому что местные бедуины сделали охоту на нарушителей границы постоянным источником дохода и своего рода спортом. Король неофициально платил им за любого пойманного израильтянина, живого или мертвого. В 1989 году арабы поймали подряд несколько человек. Их изнасиловали всем племенем, а потом запытали до смерти. После этого в Петру, насколько было известно Бене (а ему известно все), никто не ходил.

Для любого настоящего мужчины подобный challenge был бы сильнейшим искушением, а я еще и воспринял его как вызов своим профессиональным качествам. Что это за путешественник, если он не сможет обмануть кучку неграмотных бедуинов и прошагать полтораста километров теплыми ночами? Но пока я ничего не сказал Бене, а стал молча разглядывать карту-четырехкилометровку (к сожалению, Петра оказалась за рамкой).