Читать онлайн «Трагедия диких животных». Страница 11

Другие животные в стаде не оставались равнодушными, когда их товарищ попадал в беду. Как только раненый начинал биться, все бросались к нему на помощь. Одни, говорит Стеллер, подплывая снизу, старались перевернуть лодку, другие бросались на веревку, словно хотели порвать ее, колотили хвостами по крюку, и не раз случалось, что выбивали его из раны.

Когда в плен попадала самка, самец всегда, презирая опасность и удары, которые сыпались на него, старался освободить ее. Он потеряв голову метался вокруг и, даже если она была уже мертва, все равно плыл рядом до самого берега. Даже на следующее утро, когда моряки, бывало, приходили на берег, чтобы отрезать от брошенной здесь туши куски мяса, они видели самца рядом с мертвой самкой.

Он не покинул ее и на третий день, когда Стеллер пришел туда с единственной целью исследовать кишечник его погибшей подруги.

Такая трогательная преданность убивала у моряков всякое желание охотиться на морских коров. И все с радостью бросили это дело, когда плотники из остатков полуразбитого бота построили новое небольшое суденышко.

Постройка тоже не далась легко: никто из уцелевших офицеров и матросов никогда не строил кораблей. Мастера же, которые знали это дело, умерли от цинги.

Но умелец нашелся: Савва Стародубцев, красноярский казак, неожиданно открыл в себе способности судостроителя. Без него «едва ли удалось бы справиться с делом», писал Свен Ваксель, принявший после Беринга командование экспедицией. За эти способности и сноровку Савва Стародубцев был возведен позднее в звание сына боярского, то есть в дворянство.

Новое судно назвали тоже «Св. Петром», все сорок шесть человек благополучно погрузились на него и отплыли 13 августа 1742 года.

Через четыре дня увидели Камчатку и пошли вдоль берега на юг, в Петропавловск. Добрались до него без особых приключений.

Они привезли с собой около тысячи шкур морских выдр. Это был отличный товар. Мехопромышленники, как только услышали, что всего в каких-то двухстах километрах к востоку от Камчатки лежат острова – поистине сказочный край непуганых зверей, сейчас же начали снаряжать корабли с охотниками за пушниной.

Командоры стали главной сырьевой базой пышно расцветавшего на востоке мехопромышленного дела. А дело было нешуточное: за пять ближайших лет здесь только три охотника добыли, например, одиннадцать тысяч песцов и две тысячи каланов! Даже по тем временам немало.

Морские коровы особой коммерческой ценности не представляли, но и их во множестве истребляли: охотникам полюбилось мясо капустниц. «А той одной коровы, – писал Петр Яковлев, обер-гитенфорвальтер, побывавший в 1754 году на Беринговом острове, – мясо всем тридцати трем человекам на один месяц с удовольствием происходило в пищу».

Капустниц часто били глупо и бессмысленно. Промышленники зимовали обычно малыми партиями по два-три человека и такими силами не могли, конечно, вытащить на берег убитую корову. Тогда они просто кололи их с берега или, зайдя неглубоко в море, длинными поколюгами (заточенными стальными полосами, привязанными к шестам). Животные уплывали в море умирать. А потом бывало, что иных приносило волнами обратно. Тогда из них вырезали куски мяса. Но «к рукам их ни одна свежая корова не приходит», говорит Яковлев, и зря лишь они «тем коровьим табунам, подле берега в море обретающимся, чинят сугубую трату и гибель».

Вернувшись на Камчатку, Яковлев советовал запретить «вредительный» промысел морских коров. Но кому до этого было дело… В результате через двадцать семь лет после того, как экспедиция Беринга покинула Командорские острова, всех морских коров здесь уже перебили. Не осталось ни одной. Последнюю, говорят, съел с товарищами некий Попов в 1768 году. С тех пор этих удивительных животных никто уже не видел ни у Командор, ни в другом месте (впрочем, некоторые утверждают, что видели, но об этом поговорим чуть позже)…

Георгу Стеллеру, одному из самых замечательных натуралистов, не суждено было самолично сообщить Академии наук о своем открытии. Он два года после возвращения с острова Беринга занимался исследованиями на Камчатке. Потом поехал в Россию. Но ему не повезло: Стеллер долго с нелепыми приключениями и осложнениями добирался из Петропавловска до Петербурга. Был даже арестован по ложному доносу и под стражей отправлен обратно в Иркутск. Но по дороге его освободили. Наконец, тяжело заболел горячкой и умер в Тюмени в 1746 году, так и не увидев столицы.

Наблюдения Стеллера, написанные на латыни, были опубликованы лишь через три – пять лет после его смерти. Еще через два года перевели их на немецкий язык, потом и на другие языки мира.

Открытому Стеллером животному дал научное имя Rhytina gigas, снабдив его соответствующим описанием, немец Циммерман в 1780 году, уже много лет спустя после того, как последнюю стеллерову корову съели охотники за пушниной.

Куски толстой сухой кожи, несколько скелетов и черепов и рисунки, скопированные с мореходной карты «Св. Петра», – вот и все, что осталось от самых представительных морских кузенов толстокожих.

В последние годы все чаще приходится слышать: где-то, кто-то и когда-то видел как будто живую стеллерову корову. На Дальнем Востоке китобои рассказывают, что иногда им в море встречается странное животное: огромное, похожее на рыбу. Но не рыба и не кит…

А в 1963 году в журнале «Природа» помещено было даже сообщение, авторы которого утверждали, что минувшим летом с китобойца «Буран» видели «группу очень крупных животных необычного вида», по всем признакам похожих на вымерших двести лет назад стеллеровых коров. Случилось это недалеко от мыса Наварин (в Беринговом море севернее Камчатки), на мелководье с густыми зарослями морской капусты.

По-видимому, капустницы водились не только у Командорских островов. Ученые, внимательно изучив архивные материалы, пришли к выводу, что, если верить старым записям, встречались они и у берегов Чукотки, Калифорнии и Алеутских островов и что еще в 1803-1806, в 1854 и даже в 1910 годах в разных местах Дальнего Востока видели будто бы живых и мертвых стеллеровых коров.

«Итак, – заключают авторы статьи, помещенной в «Природе», – наблюдаемые с китобойца «Буран» животные вполне могли быть морскими коровами». Возможно. Но вполне могли ими и не быть, и последнее более вероятно. Едва ли, если где-нибудь сохранились чудом уцелевшие капустницы, дело ограничилось бы только слухами. Хоть одна бы из них да попалась в руки к зоологам, и тогда всем сомнениям пришел бы конец.

Социологи и экономисты единодушно утверждают, что уже в недалеком будущем умудренное человечество более решительно, чем в наши дни, займется эксплуатацией морских богатств и основными продуктами питания станут в этом близком веке не плоды земли, а дары моря. Вот тогда-то люди не раз пожалеют о том, как неразумно их предки истребили капустниц. Нрав у капустниц был тихий, доверчивый, их, наверное, можно было приручить (а может быть, даже умелой селекцией вывести из них отличную породу крупного безрогого скота!). Но если бы и не удалось их приручить, то все равно при строгой охране они расплодились бы (не без помощи человека, конечно) по всем северным и умеренным морям, где растут бурые водоросли и морские травы, и можно было бы без забот промышлять немых «буренок», которые ростом мало уступали китам. (Вспомните: «мяса в ней и жира более 200 пуд!»)