Читать онлайн «Натуралист на мушке, или групповой портрет с природой». Страница 22

На второй день нашего пребывания в лесу мы наткнулись на одно из упавших исполинов-деревьев. Росшее на склоне холма дерево цеплялось корнями за тонкий верхний почвенный слой, который размыли тропические ливни; работу довершил ветер, вырвавший дерево из земли так же просто, как дантист вырывает зуб. На примере этого поверженного колосса можно понять, сколь хрупка структура тропического леса. Верхний слой почвы такой тонкий, что деревьям приходится обзаводиться дополнительными воздушными корнями, чтобы поддерживать ствол в вертикальном положении. Эти гигантские деревья сами себя кормят, так как опадающие листья тут же сгнивают, образуя перегной, благодаря которому и живет растение. Процесс этот настолько быстрый, что успевает образоваться лишь незначительный слой почвы. Поэтому происходящая повсеместно катастрофическая вырубка тропических лесов для использования «освободившихся» земель под пастбища или пашни влечет за собой уничтожение верхнего почвенного слоя и как следствие — эрозию земель. Правда, естественное падение деревьев (чему мы были свидетелями) оказывает лесу только благо. Когда рушится такой исполин, он увлекает за собой растущие поблизости более мелкие деревья, тем самым пробивая брешь в густом лесном пологе. Солнечные лучи получают доступ к нижним ярусам, и кустарники, ползучие растения и молодая поросль, до того произраставшие в лесном сумраке, с радостью устремляются вверх. Семена, долгие годы в ожидании такого события дремавшие в почве, пробуждаются и, дав ростки, начинают быстро тянуться ввысь, к голубому небу, пока «окно» не закроется другими растениями. Так смерть одного древесного великана служит своеобразным сигналом к зарождению новой жизни вокруг его гигантских останков.

С росших на склоне холма выше упавшего гиганта деревьев доносились писк, трескотня и возня. Решив выяснить в чем дело, мы свернули с тропы и обнаружили группу паукообразных обезьян, забавлявшихся тем, что они срывали и поглощали росшие на нижних ветвях деревьев какие-то розовые почки. На мой взгляд, названы эти обезьяны удивительно точно, так как своими длинными, мохнатыми, темными конечностями и длинными хвостами (столь цепкими, что они управляются с ними так же ловко, будто это еще одна рука) животные и в самом деле похожи на необычных, плетущих паутину среди ветвей гигантских пауков. Не в пример негостеприимным ревунам паукообразные обезьяны, напротив, были совершенно нами очарованы и, раскачиваясь на своих удивительных хвостах, спускались все ниже и ниже. Одна из них была просто без ума от Ли, которая, чтобы утолить жажду, ела апельсин. Обезьяна перебиралась с ветки на ветку и, наконец оказавшись в каких-нибудь пятнадцати футах от предмета своих вожделений, начала заглядывать Ли в рот с таким интересом, с каким антрополог изучает вкусовые привычки аборигенов. Ли отделила дольку и положила ее на вытянутую руку; к нашему удивлению, обезьяна, ничуть не задумавшись, слетела вниз, схватила дольку и тут же засунула ее в рот. После этого вся стая долго следовала за нами, выжидательно на нас взирая, и отстала только тогда, когда стало совершенно ясно, что апельсинов больше нет.

Аластер договорился с одним из работавших на станции охотников, чтобы тот прочесал лес в поисках подходящих для съемок животных. На следующее утро охотник явился к нам с первым экземпляром, одним из моих любимых животных — двупалым ленивцем. Это на редкость очаровательное создание с маленькой головкой, длинной пушистой шерстью, круглыми, слегка навыкате золотистыми глазами и с не сходящей с физиономии доброй мечтательной улыбкой. Кроткие, медлительные ленивцы позволят вам пристроить их где угодно, словно старое ненужное пальто, и только после получасового размышления они продвинутся футов на шесть, да и то в замедленном темпе. Они поистине фантастические существа. Из-за того что вся их необычная жизнь на вершинах деревьев протекает шиворот-навыворот, в прямом смысле вверх дном, а рацион состоит главным образом из трудноперевариваемых листьев, внутренние органы ленивца сильно отличаются от внутренних органов других млекопитающих. Обмен веществ у этих животных такой же замедленный, как их движения, и неторопливый, как бюрократическая волокита. Достаточно сказать, что ленивцы могут целую неделю не опорожнять мочевой пузырь.

Мех у ленивца лежит иначе, чем у других животных. У всех млекопитающих шерсть растет от позвоночника к животу, поэтому пробор, если можно так выразиться, находится на хребте. У ленивца мех на животе как бы причесан на косой пробор, а остальная шерсть растет в направлении спины, и поэтому, когда ленивец висит вверх животом, капли дождя легко скатываются по шерсти вниз. В волосяном покрове животного имеются необычные приспособления — диагонально расположенные ряды клеток, образующие складки, в которых произрастают два вида синезеленых водорослей. Это придает шерсти ленивцев зеленоватый оттенок, помогающий отлично прятаться среди листвы, и, таким образом, животное можно уподобить своеобразному висячему саду.

Еще более любопытным является тот факт, что в шерсти ленивца селятся некоторые виды жуков, клещей и бабочки-огневки. Известно около двенадцати тысяч видов этой встречающейся повсеместно бабочки, и многие из них довольно необычны. Например, на конце брюшка у них имеется так называемый тимпанальный орган, с помощью которого они улавливают эхо ультразвуковых сигналов, издаваемых летучими мышами для поимки жертвы, что помогает бабочкам избежать зубов хищника. Гусеницы некоторых видов огневок, живущих на водных растениях, превратились в настоящих водных животных; у одного из видов гусениц даже развились жабры. У огневок довольно занятные взаимоотношения с ленивцем. Бабочки откладывают в его шерсти яйца; когда же из яиц выводятся личинки, они кормятся растущими в складках меха водорослями, а возможно, и самим мехом. Поэтому ленивец является не только висячим садом, но и передвижным меховым отелем для всех этих насекомых.

Следующей представшей перед кинокамерой лесной кинозвездой оказалось маленькое обворожительное существо, с которым мне не приходилось встречаться уже много лет, с тех пор как я приобрел несколько экземпляров в Гайане. Это был карликовый муравьед, самый крошечный из всех видов муравьедов; взрослая особь прекрасно умещается на ладони, оставляя достаточно свободного места. Как и ленивец, этот малыш отлично приспособился к древесному образу жизни. У него густая, короткая, шелковистая янтарно-коричневого цвета шерсть. Цепкий хвост на конце голый, что помогает животному крепче держаться за ветви деревьев. У муравьеда короткий, трубкообразный хоботок, слегка изогнутый на конце; миниатюрные глазки и ушки прячутся в густой шерсти. Особый интерес представляет необычная задняя ступня маленького зверька. Передние конечности оканчиваются толстыми, розовыми подушечками, вооруженными тремя длинными, тонкими, острыми когтями, средний коготь самый большой. Когти могут убираться в подушечки, словно лезвие перочинного ножа. На подошве задней ноги (на пятке, если можно так выразиться) имеется мускулистая чашевидная присоска, позволяющая ступне плотно прижиматься к ветке дерева. Пальцы на концах ступней оканчиваются острыми когтями с подушечками у основания; все это, вместе с присоской на пятке, образует такую мертвую хватку, что когти даже особенно и не нужны. Если муравьеду угрожает опасность, он плотно обвивает хвостом ветвь, крепко упирается в дерево задними ногами (образуя треножник с помощью хвоста и двух задних конечностей), поднимает передние лапы над головой, и, когда противник оказывается в пределах досягаемости, делает выпад вперед, нанося сверху удар острыми как бритва передними когтями. В отличие от затупленных, почти без эмали, редких зубов ленивца, которые растут на протяжении всей его жизни, у муравьеда зубов вообще нет, а вместо них — длинный клейкий язык и особый мускульный желудок, перемалывающий древесных муравьев, которыми муравьед питается.