Читать онлайн «Гребень буйвола». Страница 20

Рак-отшельник очень «дорожит» своей ношей. Когда ему приходится переменить раковину, он подыскивает подходящую и… перетаскивает на нее актинию. Попробуйте снять с раковинки рака-отшельника актинию. Рак приходит в сильное беспокойство, бегает во все стороны, ищет чего-то… и успокаивается только тогда, когда найдет и посадит на свою раковинку актинию. Бывают случаи, что актиния не прикрепляется к раковине, раковина ей «не нравится». Рак-отшельник меняет одну раковину за другой до тех пор, пока актиния не прикрепится к раковинке, пока, значит, раковинка не придется ей «по вкусу».

Нечто вроде оборонительного союза имеем мы здесь между раком-отшельником и полипами. Обеим сторонам выгоден такой союз: рак имеет защиту, полипы — средства передвижения, а иногда и пищу. Животные не «знают» этого, они не «думают» о том, чтобы принести пользу друг другу. Почему же они живут вместе?

В течение тысячелетий и у рака-отшельника, и у некоторых полипов выработались известные, им свойственные привычки жизни. В число этих привычек входит и привычка к известной внешней обстановке, в которой они живут. Для рака-отшельника одной из частей такой житейской обстановки является раковинка с полипами. Нет полипа — и все обстоит не так, как к тому привык рак. Рак не знает, почему плоха эта раковинка, но она ему не подходит, чем-то она отличается от привычных ему раковин, — отсюда поиски раковинки привычной, то есть с полипами.

Как привык рак к этим полипам?

Полипы часто селятся на раковинах улиток, как пустых, так и занятых улиткой, — ведь они селятся на всевозможных подводных предметах. Рак берет себе пустую раковинку; попадаются раковинки с полипами, попадаются раковинки и без них; не одну раковинку сменит рак в течение своей жизни. В одних раковинках его чаще беспокоят враги, в других — реже. Реже — в тех, на которой уселся полип. Эти раковинки лучше, их рак и выбирает. А почему они лучше? Это ему неизвестно. Рак сам перетаскивает на раковинку полипа, — он знает, что и зачем делает? Только условно. Хороша не простая раковинка, а раковинка особая, эта ее особенность легко может утеряться, ее можно перетащить с раковинки на раковинку. Рак и перетаскивает. Что он перетаскивает и зачем — он не знает. Так нужно, — говорит ему инстинкт, привычка, выработанная его бесчисленными предками в течение многих тысяч лет. И, пока это требование инстинкта не удовлетворено, рак беспокоится, что-то его раздражает. Натолкнулся он на полипа, перетащил его на раковинку — инстинкт удовлетворен, рак успокоился, он «счастлив» по-своему, по-рачьему.

А полипы? Полипы — неизмеримо более просто организованные животные, чем рак. Их жизнь состоит из ряда рефлексов, то есть простых ответов на внешние раздражения. Они ничего не знают и не могут знать.

Почему они охотно селятся на раковинках, занятых раком-отшельником? Полип неподвижен, он не бегает за добычей, пища должна оказаться поблизости от него. Чем более пищи в каком-нибудь месте, тем более подходяще оно для житья полипа. Около рака-отшельника пищи больше, чем около какого-нибудь камешка, — отсюда и предпочтение.

Никто — ни рак, ни полип не заботится об интересах и удобствах другого. Полип стрекается, если до него дотронуться, — а схватить раковинку, не задев полипа, трудно: защищая себя, он невольно защищает и рака. Рак ест неряшливо, около него есть чем поживиться, но он вовсе не заботится о прокормлении своей охраны — полипов.

Таких случаев сожительства, или симбиоза, как это явление называется в науке, известно очень и очень много. Сожительство наблюдается не только между животными, но и между животными и растениями, и даже между растением и растением.

Как выработалось такое сожительство? Оно основано на взаимной выгоде: привычки, какие-нибудь особенности жизни одного выгодны другому, и наоборот. Железный закон борьбы за существование требует наилучшего приспособления к тем или иным условиям жизни. Только хорошо приспособившийся может победить в этой борьбе, только он может выжить. Все, что мало-мальски выгодно для животного, все, что дает ему лишний шанс на победу в этой борьбе, — все это закрепляется в течение ряда поколений. Миллиардами гибнут неприспособившиеся, не имеющие лишнего шанса на победу, единицы выживают, и эти-то единицы и дают нам такие примеры замечательной приспособленности.

Роль самого животного в этом процессе приспособления и выживания наиболее приспособленных — ничтожна. Обладает животное чем-либо выгодным для него — оно может уцелеть, плохо оно приспособлено — оно гибнет.

Одним из могучих средств в этой борьбе за право на жизнь, за право на место на земле, за еду, за воздух, свет и т. д. является сожительство. Много лишних шансов на победу дает оно, хотя и не пользуются им животные «нарочно». Они просто «живут» так или иначе, а суровая рука естественного отбора выберет из них и сохранит или уничтожит тех, которые победят или окажутся побежденными в этой борьбе, ни на миг не прекращающейся между живыми существами на нашей земле.

Это случилось в Крайне, богатой известковыми горами с множеством подземных пещер, подземных озер и речонок.

Несколько дней шли проливные дожди, и реки выступили из берегов. Вода затопила поля, попортила стога сена, смыла кое-какие постройки. Словом, причинила много неприятностей.

Старики и старухи уверяли, что виновник всех бед — страшный дракон Ольм, житель темных подземных пещер. Разыграется чудовище, начнет бить хвостом — и разольются реки, выйдут из берегов подземные озера. Никто не видел этого Ольма, но многие верили в то, что он и взаправду существует.

Вода спала, речки вошли в берега.

И вдруг жители деревушки услышали, что пойман… дракон Ольм.

Конечно, вся деревня побежала к речке. Спешили, толкались: каждому хотелось быть первым.

Рыбак вытащил сети, и в них запуталось… нет, это было что угодно, только не дракон Ольм.

Длинное, как у змеи, туловище, четыре короткие ножки, вытянутое рыльце с маленьким ртом. На розовом теле не виднелось ни одной чешуйки, а на голове не было и следа глаз. А самое обидное — чудовище оказалось совсем маленьким, всего около двадцати сантиметров длиной.

Хорош дракон! Впрочем, было и еще нечто конфузное для старух и стариков: в сети оказалось целых пять драконов, а ведь Ольм мог быть только один.

И все же многие решили, что это существо — адово отродье. Они чуть не сожгли «ни рыбу, ни змею», но тут вмешались менее суеверные люди. «Ольмов» посадили в бочонок с водой и написали о занятной находке одному любителю животных. Тот приехал, посмотрел и описал все случившееся.