Читать онлайн «Необычные случаи на охоте и рыбной ловле». Страница 25

О вкусах

Лишь профан может думать, что все удильщики составляют однородную массу достойных сожаления чудаков.

Правда, про них сказано: «Кто удит, у того ничего не будет». Или еще обиднее: «На одном конце червяк, на другом — дурак».

Очень грубая поговорка, но, пожалуй, закономерная. Ведь это осуждение инстинкта здравым смыслом, практическим разумом, презрение филистера к поэтическим бредням. Здесь столкновение разных миропониманий. Поэтому спор бесполезен.

Но профаны ошибаются, полагая, что все рыболовы одинаковы по своим влечениям и вкусам.

Рыцари удилища весьма разнородны, и партий среди них не меньше, чем в современном австрийском парламенте.

На флангах обретаются спиннингисты и «донники». Первые относятся к последним примерно так, как шахматисты- к шашистам, или теннисисты-к любителям пинг-понга.

Спиннингист -весь жизнь, весь движение. Не только руки, но и ноги его не знают устали. В свисте блесен и лесок он пожирает километры.

«Донник» недвижен и философичен. Терпеливо ждет он, когда звякнет в темноте колокольчик, прикрепленный к удилищу, воткнутому в берег.

Разрыв между этими типологическими крайностями заполнен многочисленными промежуточными характерами. И каждый рыболов уверен, что его способ ловли -самый привлекательный.

Конечно, опытному удильщику известны различные методы ловли. Он испробовал и тот, и другой, и третий, сравнил их, оценил и в конце концов избрал способ, который наиболее приятен ему.

Я, например, не принадлежу к так называемым «активным» рыболовам, любящим передвигаться, и поэтому за двадцать пять лет поймал на металлическую подвижную блесну не более полусотни рыб.

Не люблю также переметов, подпусков, кружков и прочей грубой снасти. Не привык приваживать рыбу, а если иногда и занимаюсь этим, то неохотно, подчиняясь здравому смыслу, а не внутреннему побуждению.

Предпочитаю ловлю, не обремененную чрезмерной подготовкой, дикие, уединенные места, бесшумные движения и одиночество в лодке или на берегу.

Привержен к длинным, прямым, хорошо и тонко оснащенным удилищам и перяным поплавкам. Не люблю менять места и суетливо искать рыбу.

По всем этим причинам меня нельзя назвать хорошим, «добычливым» рыболовом. Мои спортивные успехи, если их мерить количеством пойманной рыбы, незначительны.

Но, как и все люди, одержимые страстью, я подчиняюсь ее прихотям, совокупность которых и рисует облик удильщика.

Я понимаю и спиннингиста, и донника, но вполне сочувствовать им не могу. Вероятно, и они относятся к моему типу удильщика так же.

О вкусах не спорят.

В начале моих рыболовных похождений я подсчитывал, да и то не всегда, лишь общее количество пойманной рыбы и на глаз определял его вес.

Но в последующие годы мои статистические записи постепенно осложнялись, вплоть до того, что я стал измерять длину и вес каждой пойманной рыбы.

Нечего и говорить, что это хлопотливое дело не только требовало изрядного времени, но и вызывало веселое недоумение среди друзей и знакомых. По правде сказать, я тоже немного посмеивался над собой. Но, задумавшись как-то над этим, я решил, что мной руководит то же самое чувство, которое заставляет филателиста пересчитывать свою коллекцию марок после очередного пополнения, а грибника — подосиновики, только что принесенные из лесу.

Учет своих успехов порожден тем же примитивным честолюбием.

Впрочем, у меня здесь примешались и другие мотивы. Меня заинтересовал вопрос о соотношении длины и веса рыбы и его изменчивости для отдельных видов. На основании многочисленных измерений я вычертил графики (ряд параболических кривых) для окуня, плотвы, форели и некоторых других рыб. Получились очень любопытные диаграммы, пользуясь которыми, я мог с большой точностью определять вес рыбы по ее длине. Для рыб весом от 10 до 500 граммов сходимость эмпирических и теоретических данных оказалась превосходной.

Удовлетворив таким образом свою любознательность, я перестал делать подробные измерения и теперь подсчитываю в улове только количество рыб по видам и общий его вес, делая исключения лишь для особо крупных экземпляров.

Мне было очень приятно перестать чувствовать себя оригиналом, когда я узнал, что и «созерцатель», «поэт природы», С. Т. Аксаков педантично занимался подобными подсчетами. Вообще во всем, что касается рыбной ловли, я вполне сочувствую вкусам этого внимательного, осторожного и неторопливого исследователя рыбьих нравов.

Еще один вопрос: как примирить охотничью страсть с гуманизмом?

Можно, конечно, и не отвечать, сославшись на то, что понятия гуманизм, гуманность уже по самой этимологии слова связаны только с человеком.

И все-таки отмолчаться нельзя. Ведь говорим же мы о «гуманном отношении к животным».

Вопрос этот занимал и даже тревожил многих мужчин. Будет и впредь тревожить. Вспомним хотя бы Тургенева, Льва Толстого, Пришвина.

Всякий испытывает потребность быть гуманным, и как тут не задуматься охотнику, если он с наслаждением дикаря сшибает тетерева и внимательно насаживает на крючок плотичку, намереваясь приманить щуку. Ведь это уже не только убийство, но и пытка.

Напрашивается вывод, что охотники и рыболовы — дегенераты, рабы атавизма.

Однако, приглядевшись к ним, замечаешь, что в житейских отношениях они ничуть не хуже прочих людей. Более того, среди них очень трудно встретить сухого, черствого, расчетливого человека. А как нежно они бывают привязаны к домашним животным, особенно к собакам! Мне, например, не приходилось встречать злых охотников или злых рыболовов. Паустовский тонко заметил: «Рыбная ловля развивает добродушие и болтливость».

Следовательно, предыдущий вывод поспешен.

Как же быть?

Очевидно, примириться с тем, что перед нами одно из присущих людям противоречий, которыми они так богаты. Уладить этот внутренний конфликт путем рассуждений вряд ли возможно, к каким бы хитрым софизмам ни прибегать.

Вот свежая иллюстрация к этой мысли. Совсем недазно я с удовольствием прочитал живой, остроумный очерк Ванды Василевской «Что, как и на что», помещенный в ноябрьском номере (№ 47) «Огонька» за 1955 г. Автор делится впечатлениями о рыбной ловле на Днепре близ Киева. Ловила она с друзьями разных рыб, разными способами и на разные приманки. Не соблазнится ли сом пиявками? Надо испытать. Добыли пиявок — они иногда присасываются под водой к лодкам.

Теперь приведу несколько фраз автора: «Четыре великолепные пиявки. Впускаем их в бутылку с водой, обвязываем горлышко марлей, чтобы бедненьким было чем дышать. Завтра пойдем ловить сомов: сом, по рыбацким рассказам, обожает пиявок». Слово «бедненьким» выделил я и вполне уверен, что талантливая писательница употребила его совершенно искренне (хотя пиявки вряд ли оценили ее заботу). И вот «бедненькие» кровопийцы вскоре будут насажены на крючок той же заботливой рукой.