Читать онлайн «Неожиданная Россия (СИ)». Страница 73

Исполняя это решение Петербурга, летом 1771 г. в войска под командованием князя Долгорукова вошли в Крым – войска хана Селима III потерпели поражение в двух сражениях, Бахчисарай и ряд татарских поселений испытали на себе то, с чем на протяжении веков знакомились объекты татарских набегов.

По поводу занятия Кафы (Феодосии) и прекращения действия крупнейшего в Европе невольничьего рынка, Екатерина II 22 июля 1771 г. писала Вольтеру в Париж: «Если мы взяли Кафу, издержки войны покрыты».

По поводу политики правительства Франции, которое активно поддерживало воевавших с Россией турок и польских повстанцев, Екатерина в письме Вольтеру изволила пошутить на всю Европу: «В Константинополе очень горюют о потере Крыма. Надо бы им послать комическую оперу, чтоб рассеять их грусть, и кукольную комедию польским бунтовщикам; это было бы им полезнее большого числа офицеров, которых Франция присылает к ним…»

«Самый любезный татарин…»

Вместо сопротивления до конца знать крымских татар предпочла временно забыть о турецких покровителях и побыстрее замириться с русскими. 25 июня 1771 г. татарское собрание из беев, местного чиновничества и духовенства подписало предварительный акт об обязательстве объявить ханство независимым от Турции, а также вступить в союз с Россией, избрав в качестве хана и «калги» (ханского наследника-заместителя) лояльных России потомков Чингисхана – Сахиб Гирея и Шагин Гирея. Прежний хан бежал в Турцию.

Летом 1772 г. начались мирные переговоры с османами, на которых Россия требовала от Стамбула признать независимость Крымского ханства. Любопытно, как в качестве возражения турецкие представители высказались в том духе, что, получив независимость, татары начнут «делать глупости». Довод оказался небезосновательным – весь короткий период, когда Крымское ханство было уже отделено от Турции, но еще не присоединено к России, крымскую знать беспрерывно раздирала борьба кланов и группировок.

Татарское правительство в Бахчисарае попыталось уклониться от подписания договора с Россией, ожидая итогов переговоров русских с турками. В это время в Петербург из Крыма прибыло посольство во главе с «калгой», заместителем хана, принцем-чингизидом Шагин Гиреем.

Молодой принц родился в Турции, но успел попутешествовать по Европе, знал итальянский и греческий языки. Императрице представитель ханского Крыма понравился. Екатерина II очень по-женски описывала его в письме к одной из своих подруг: «У нас здесь калга-султан, род крымского дофина. Это, я думаю, самый любезный татарин, какого можно найти: он красив, умен, образован более, чем эти люди вообще бывают; пишет стихи; ему только 25 лет; он хочет все видеть и знать; все полюбили его».

В Петербурге потомок Чингисхана продолжил и углубил своё увлечение современным европейским искусством и театром. Это очень способствовало тому, что Петербург всё больше стремился видеть на ханском троне именно его, но как раз не слишком укрепляло его популярность у крымских татар, ментально всё еще остававшихся средневековыми мусульманами.

К осени 1772 года русским военным и дипломатам все же удалось додавить Бахчисарай, и 1 ноября того года был подписан договор между Российской империей и Крымским ханством. В нем подчеркивалась независимость самодержавной власти крымского хана, избрание его без всякого участия третьих стран, а также закреплялись за Россией города Керчь и Еникале с их гаванями и прилегающими землями. Формально, Крым перестал быть частью Турецкой империи, а Россия впервые получила свободный выход из Азовского в Чёрное море.

Однако, императорский Совет в Петербурге испытал некоторую растерянность, когда на его заседание прибыл вице-адмирал Алексей Сенявин, успешно командовавший Азовским и Черноморским флотом в боя против турок. Флотоводец объяснил сенаторам империи, что ни Керчь, ни Еникале не являются удобными базами для флота и новые корабли там строиться не могут. Лучшим местом для базы русского флота, по мнению Сенявина, являлась Ахтиарская гавань – сейчас мы её знаем, как гавань Севастополя…

И хотя договор с Крымом был уже заключён, но к удаче для Петербурга основной договор с турками еще только предстояло подписать. И русские дипломаты поспешили включить в него новые требования о новых гаванях в Крыму.

В итоге пришлось сделать некоторые уступки туркам и в тексте Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774 г. в пункте о независимости татар, всё же зафиксировано положение о религиозном главенстве Стамбула над Крымом – требование, которое настойчиво выдвигалось турецкой стороной…

Для всё ещё средневекового общества крымских татар религиозное главенство слабо отделялось от административного. Турки же рассматривали этот пункт договора, как удобный инструмент сохранения Крыма в орбите совей политики. В этих условиях Екатерина II с соратниками впервые всерьез задумались о возведении на крымский трон молодого и настроенного прорусски «калги» Шагин Гирея, тем более он сам вполне прямо высказывал и в Петербурге и русским представителям в Крыму своё желание стать татарским монархом.

Однако, императорский Совет предпочёл проявить осторожность и решил что «сею переменою могли бы мы нарушить наши с татарами договоры и подать повод туркам преклонить их опять на свою cтopoнy». Ханом остался Сахиб Гирей, родной старший брат Шагин Гирея, готовый попеременно колебаться между Россией и Турцией в зависимости от обстоятельств.

У турок в этот момент назревала война с Австрией, и в Стамбуле поспешили не только ратифицировать мирный договор с Россией, но и в соответствии с его требованиями наконец признать избранного под давлением русских войск крымского хана.

Как и предусматривалось Кучюк-Кайнарджийским договором, султан направил Сахиб Гирею свое халифское благословение, которое повезли в Бахчисарай султанские посланники. Однако прибытие турецкой делегации, целью которой было вручить хану султанский «фирман», подтверждение на правление, произвело в крымском обществе обратный эффект. Татары, приняли прибытие турецких послов за очередную попытку Стамбула вернуть Крым под свою привычную власть. В итоге татарская знать заставила Сахиб Гирея сложить с себя полномочия и быстро избрала нового хана Девлет-Гирея, который никогда не скрывал своей протурецкой ориентации.

«Привесть крымцев в несостояние отваживаться на предерзости…»

Императорский Совет, состоявшийся в Петербурге 14 мая 1774 г., по поводу переворота в Крыму решил, что «сие противно самому заключенному с татарами трактату, и что, в случае ежели не можно будет то уничтожить, должно стараться возбуждением ногайцев и других живущих на кубанской стороне, разделить татарскую область надвое, и тем привесть крымцев в несостояние отваживаться на предерзости».

Новый протурецкий хан Крыма стал активно готовиться к турецкому десанту в Крыму, а так же попытался распространить свою власть на ногайских татар, кочевавших в районе Кубани. В итоге в Петербурге приняли решение возводить на ханский трон пророссийского Шагин Гирея, для чего, как зафиксировал протокол императорского Совета, «всевозможно и не жалея денег стараться о доставлении калге ханского достоинства, дабы уничтожить тем умыслы Порты и утвердить вольность татарскую».

Турки тем временем приостановили предусмотренный мирным договором вывод своих войск из Крыма (их гарнизоны всё ещё оставались в нескольких горных крепостях) и стали всё настойчивее намекать русским дипломатам в Стамбуле о невозможности самостоятельного существования Крыма. В Петербурге поняли, что одним дипломатическим давлением и косвенными действиями проблему не решить.

Дождавшись начала зимы, когда переброска войск по Черному морю была затруднена, и в Бахчисарае не могли рассчитывать на скорую помощь со стороны турок, русские войска вновь сосредоточились у Перекопа. Здесь они дождались известия об избрании ханом ногайских татар Шагин Гирея – эту «демократическую процедуру» активно готовили на Кубани русские агенты и русские деньги. В январе 1777 г. корпус князя Прозоровского вошёл в Крым, сопровождая принца Шагин Гирея, котрый уже стал «легитимным» ханом для кубанской части татар.