Читать онлайн «О зверях и людях». Страница 7

Никто не может исчислить, да и невозможно описать, сколько больших и малых чисто технических трудностей встречалось на пути молодого предприятия по торговле зверями в первые годы его развития. Все что теперь известно о транспортировке зверей и уходе за ними, нуждалось тогда в испытании на практике; были и промахи, а это стоило нам немало жертв. Недостаток опытности приводил не только к приключениям и несчастьям, подобным рассказанному, но, к сожалению, служил сильным тормозом самому делу. Это было столь серьезное обстоятельство, что отец мой в 1858 году — за год до моей конфирмации, несмотря на то что торговля зверями приняла тогда уже широкие и размеры, не на шутку задумал бросить ее и ограничиться одним лишь рыбным промыслом, который за эти годы сильно развился. Таким образом, будущее всей торговли животными висело на волоске. В связи с этим однажды отец и спросил меня, какое я изберу занятие: рыбный промысел или торговлю зверями. При этом он по-отечески, рассказав о своих опытах, советовал выбрать первое. Я был, однако, твердо убежден в том, что такой совет он давал с тяжелым сердцем и только для того, чтобы избавить меня от разочарований. Но, подобно ему, я уже слишком сроднился с торговлей зверями и любил общение с животными, которое стало для меня уже необходимым и потому ни на минуту не мог помыслить, чтобы отказаться от этого дела. Я высказался за продолжение торговли зверями, и отец, любимцем которого я был, охотно дал свое согласие, но с одним условием, чтобы возможный в будущем убыток не превышал 2000 марок. И хотя я еще был мальчиком, у него не было недостатка в доверии ко мне, а у меня — в пламенном желании самостоятельно работать.

Примерно за год до того, как мой отец в Вене произвел свою первую крупную операцию с покупкой зверей у только что вернувшегося домой исследователя Африки доктора Наттерера, я со своей стороны сделал также довольно странное, но неплохое приобретение. Странность этой покупки нужно отнести за счет моего тринадцатилетнего возраста. Я купил в гамбургской гавани у одного юнги, вернувшегося из Центральной Америки, 280 больших жуков, упакованных в трех сигарных ящиках. Я буквально осчастливил юнгу, заплатив ему по два с половиной гамбургских шиллинга, т. е. 20 пфеннигов на нынешние деньги, за каждый ящик. Когда я показал отцу свою покупку, он остался не слишком доволен ею и сказал: «Ну, то, что выручишь от продажи этих насекомых, можешь оставить себе».

На сей раз отец мой, однако, ошибся. Я показал свою коллекцию булочнику, который слыл большим знатоком жуков и бабочек. Он сказал мне, что я могу получить не менее одной-двух марок за каждого жука, если продам их крупнейшему в Германии торговцу насекомыми, раковинами и тому подобными редкостями Брейтрюку. Короче, я вскоре действительно продал свою коллекцию жуков Брейтрюку и получил за нее не более не менее, как сто марок. Позднее я узнал, что Брейтрюк неплохо заработал на этих жуках, перепродав их гораздо дороже лондонскому торговцу Джемрачу, который купил также и у моего отца несколько зверей из африканского транспорта. Другие хищные звери из этой партии были проданы владельцам различных зверинцев. Антилопы, газели и обезьяны, так же как и пара леопардов, были отправлены в своих ящиках в Амстердамский зоологический сад, директор которого, добрый старый доктор Вестерман, в предыдущем году посетил нас в Гамбурге.

Поскольку отец мой был по горло занят рыбной торговлей, я должен был сам принимать почетного гостя. Я настолько полюбился доброму старику, что он просил моего отца отпустить меня к нему в Амстердам для прохождения курса зоологии под его руководством. Его зоосад был образцовым. Наша дружба, которая с моей стороны была скорее почитанием голландского ученого, в дальнейшем еще более окрепла, и в последующие годы Амстердамский зоологический сад покупал почти всех нужных ему животных только у нас.

Когда в марте 1859 года мне минуло пятнадцать лет и я покинул школу, дело пошло уже всерьез. Я весь отдался торговле зверями, тогда как отец мой заведовал только рыбным делом. Но он по-прежнему питал пристрастие к торговле животными, и советы его были для меня драгоценны. Никогда я не чувствовал себя более счастливым, как в те минуты, когда, закончив удачно какую-нибудь сделку, удостаивался похвалы отца. До конца своих дней он оставался моим лучшим советником и неутомимым сотрудником. Он положил первый камень для материального процветания дела, он же привил нам основы деловитости, устойчивости и уравновешенности и научил любить животный мир. Все последующие успехи ведут начало только от него, уже давно покоящегося в земле.

Продажа насекомых

Развитие мировой торговли зверями

Для меня наступило тяжелое время, но вместе с тем я испытывал глубокое внутреннее удовлетворение. Наклонность и признание соединились воедино, и я, полный вдохновения, пошел навстречу новым задачам. Нужно было покупать и продавать животных. Разумный уход за ним и надлежащее обращение создавали постоянные заботы. К этому присоединялось еще ведение хозяйственной части предприятия, над которой немало приходилось ломать голову. В ведении бухгалтерских книг и в переписке с поставщиками и покупателями мне помогала моя сестра Каролина, тогда как другие две мои сестры, Луиза и Христина, взяли на себя уход за птицами. Мой брат Вильгельм был у нас за кучера, и в его обязанности входило перевозить живой товар. У меня самого работы было по горло, так как род нашим принципом было и осталось: работа облагораживает человека. В уходе за большими животными мне помогал только старый сторож.

Больше всего хлопот доставляли нам тогда тюлени, которые содержались в больших деревянных чанах. Каждое утро, спозаранку, нужно было нацедить в чаны свежей воды, а для этого мне приходилось от двух до трех часов стоять у насоса. Когда вода была налита, я брал корзину с рыбой и собственноручно кормил каждого тюленя поодиночке.

Только что прибывшим животным, которые были еще дики и пугливы, пищу просто бросали, но уже через несколько дней они становились смелее и брали пищу прямо из рук. Лишь старые экземпляры составляли исключение и с трудом соглашались брать корм. Подобно моему отцу, я питал особую слабость к тюленям, ее я сохранил и поныне. Я как-то признался в этом по одному французскому журналисту. Но, по-видимому, этот господин обладал экзотической фантазией, ибо он поместил в одной из французских газет рассказ о том, как я выдрессировал одного тюленя, который при виде меня каждый раз громко кричал «папа». Правда здесь только в том, что эти животные действительно меня хорошо знали. Когда утром я появлялся на дворе и приветствовал их возгласом «Поль, Поль» (всех тюленей звали Поль), все они вытягивали шеи из чанов и пристально смотрели на меня своими черными глазами.