Читать онлайн «О зверях и людях». Страница 21

Длинной вереницей проходят передо мной все эти лица, дружеские и равнодушные, приятные и неприятные, но у каждого из них свое место в моих воспоминаниях.

Что благодарное воспоминание сохранилось у них, а наши выставки имели, кроме научного значения, еще и другие последствия, совершенно романтического характера, доказывается следующей, вполне достоверной небольшой историей.

Одному молодому офицеру немецкого военного корабля, бросившего якорь в Пунта-Аренас в Магеллановом проливе, однажды пришла фантазия отправиться в пампасы. Он и не думал о встрече с людьми. Верхом на нанятой в Пунта-Аренас лошади, в веселом настроении офицер направился в путь. После нескольких часов езды в степи он заметил, что потерял компас. Вскоре он совершенно заблудился и решил устроиться на ночлег под каким-нибудь кустом, несмотря на всю неприглядность подобной перспективы, так как в этих широтах ночью очень холодно, а пумы, которые здесь водятся, делают такой ночлег весьма неуютным. Вдруг вдали послышался конский топот. Через несколько мгновений из мрака вынырнула большая группа индейцев, имевших чрезвычайно дикий вид, и бросилась со страшными криками на заблудившегося офицера. Лошадь, ружье, бывшее у него на перевязи, и блестящие пуговицы его форменной тужурки — всего этого было достаточно, чтобы пробудить алчность не боящихся смерти индейцев. Немец схватил ружье и приготовился как можно дороже продать свою жизнь, как вдруг произошло нечто неожиданное и невероятное.

По возгласу подъехавшего предводителя вся группа остановилась, он подскакал к чужеземцу, пристально посмотрел на него и приветливо, веселым голосом воскликнул: «Ты капитан корабля Гагенбек». Эти слова прозвучали для немца как освобождение. Будучи сам из Гамбурга, он моментально подумал, что индеец, наверно, принимал участие в одной из выставок, которые он часто видел в моем зоопарке. Офицер быстро овладел собой и весело воскликнул: «Да, Гагенбек из Гамбурга, капитан». Обоюдное удивление. Предводитель, сильно жестикулируя, сделал своим людям целый доклад. Общее ликование. Все спешиваются, зажигается большой костер и чужестранца вежливо приглашают присоединиться к краснокожим. Они как раз возвращались с охоты и вели с собой несколько страусов и гуанаков[15]. Один из страусов был тут же ощипан и зажарен, Причем офицеру был предложен лучший кусок. Позднее офицер сообщил предводителю, что ему нужно вернуться в Пунта-Аренас на свой корабль. Предводитель и шесть его спутников немедленно оседлали коней и спустя несколько часов благополучно доставили чужестранца галопом на побережье. Здесь офицер попрощался с ними, крепко пожав им всем руки, и поблагодарил их за ужин и сопровождение. Этим приключение закончилось.

Общение людей и животных

Ты хорошо поступил, мой старый Питиотче, и я принимаю оказанный тобой вежливый прием моему заблудившемуся соотечественнику с той же искренней благодарностью, как будто он был оказан лично мне. Ты не забыл тот небольшой период времени, который провел под моей крышей, и в сердце твоем осталось чувство благодарности. Хотя ты и краснокожий индеец, одетый в звериные шкуры, все же мне приятно сознавать, что там, где-то далеко, в диких пампасах, у меня есть друг. Секрет этого маленького эпизода, конечно, понятен читателю. Предводитель патагонцев когда-то, действительно, участвовал в одной из моих выставок. Капитан Шварц привез его вместе с женой и 12-летним сыном на своем пароходе «Космос» в Гамбург. Эта маленькая семья недолго гостила в моем зоопарке, показывая публике игры индейцев в лассо и бола[16]. В Дрездене, куда я на несколько недель отправил индейцев, Питиотче охватила такая тоска по родине, что он стал умолять меня вернуть его в родные пампасы. Я внял его мольбам и со следующим рейсом «Космоса» отправил обратно в Пунта-Аренас. На пароходе офицеры очень много внимания уделяли умному и добродушному индейскому вождю, он в свою очередь также относился к ним с полным доверием. Форма офицеров на «Космосе» была очень похожа на форму офицеров военного флота. Когда индеец увидел молодого человека в пампасах, он принял его за капитана с «Космоса», которого он в своем воображении видел только в связи со мной.

Подобные приключения случались не только в африканских степях или на гренландских ледниках, но и в сибирской тундре, и в индийских джунглях. Куда бы ни проникали мои разведчики, путешественники и транспортные агенты, они повсюду могли встретить туземцев, участвовавших в моих выставках и ездивших со мной по Европе. Они невольно приобщались к знанию и привозили культуру с собой в глушь. От сомалийца до готтентота, от калмыка до австралийца — все они, кого только можно было заманить в Европу, в разное время принимали участие в моих выставках народностей. Мировой масштаб этих мирных выставок наглядно показывает следующая маленькая встреча между антиподами, а именно между жителями Арктики и Антарктики, происшедшая в моем зоопарке.

Когда эскимосы собирались в обратный путь к себе на родину, с южной оконечности Америки прибыли жители Огненной Земли. Среди эскимосов, как и среди жителей Огненной Земли было по одной женщине с грудным младенцем. Материнская гордость побудила обеих женщин сравнить своих детей. Капитан Якобсен был переводчиком этого изумительного спора о вечной для обоих полушарий проблеме: «Как я кормлю моих детей».

Матери сравнивают детей

Я становлюсь директором цирка и укротителем

Довольно странным образом, хотя и вполне последовательно, я дошел до того, что вступил в ряды великой армии странствующих актеров — я стал директором цирка.

Когда закончились большие цейлонские выставки, я остался с целым стадом слонов на руках, буквально не зная, что с ним делать. Каждый день животные требовали положенного им корм;;; и не в малом количестве. И было бы вполне справедливо, чтобы они сами на себя зарабатывали, тем более что в торговле зверям наступили тяжелые времена. Я должен был срочно придумать что-нибудь новое, чтобы как-то с пользой применить съедающим меня капитал. Наконец, мне пришла в голову идея устроить странствующий цирк наподобие американских и отправиться с ним в турне. Много хлопот, неприятностей и затруднений было связано с осуществлением этого предприятия. Теперь об это даже не хочется вспоминать. В конце концов была собрана хорошая труппа артистов: профессионалы-укротители, великолепные цирковые наездники и у ковра Том Беллинг, которого зрители цирка Ренца в Берлине окрестили «Август» и который был широко известен под этим именем публике. В представление участвовали мои слоны, различные группы дрессированных животных, а также караван сингалезов.