Читать онлайн «Наблюдатель. Господин изобретатель. Часть VI (СИ)». Страница 1

Глава 1. Авиамодельный кружок ЕИВ Михаила Александровича

15 января 1893 г., Петербург

Ну вот, наконец-то можно перевести дух и вспомнить, что творилось в течение этих безумных недель. На Новогоднем балу в Зимнем Маша блистала и ее постоянно приглашали танцевать. Я же стоял вместе со старичками, которые косились на мой странный мундир: не то тайный советник, не то действительный статский, ясно, из новопроизведенных, построить новый мундир не смог, только лишнюю розетку добавил. А собственно, так оно и было, я кинулся к старому портному, но он за два дня сделать ничего не мог, только разве что звездочку-розетку на воротник с шитьем добавил, я договорился о построении нового парадного мундира, но уже только после праздников, на шинель и тужурку, то есть сюртук, достаточно было нашить новые петлицы, что мне портной тут же и сделал, но не пойду же я в сюртуке на бал, это как в трениках на заседание райкома заявиться.

Зимними предновогодние вечерами мы прогуливались с Машей недалеко от дома. Она каждый раз здоровалась с грифонами, смахивая варежкой снег с их морд. Особенно хорошо было на улице после того как свежевыпавший снежок припорошил грязь и копоть из десятков тысяч труб, которые коптили минимум два раза в сутки, делая снег серым. Дворники убирали улицы, каждый у своего дома, за этим следили городовые и могли оштрафовать хозяина. Грязный снег с навозом — извозчики не так стеснялись как летом, хотя штрафы за нагадившую в центре лошадку никто не отменял, сбрасывали прямо в канал. Ефремыч следил за работой дворника Василия и у нас претензий от полиции не было, да и Вася оказался добросовестным мужиком, чистил снег во дворе везде, где доставала его лопата.

Жалованьем прислугу я не обижал, каждый получал приличную зарплату, да и, приехав после Рождества в Питер, попросил Ефремыча всех собрать и вручил конверты с премией — всем по 50 рублей, а Ефремычу и Хакиму по сотне (напомню, что в месяц приходящая прислуга получала в Питере 5–7 рублей, а живущая на хозяйских харчах — и того меньше). Ефремыч вел хозяйство, все записывал и отчитывался мне, я вручал ему несколько тысяч вперед и пока этого хватало на квартал. Отдельно я выделил своему дворецкому денег на обновки и теперь он выглядел очень солидно, Хакиму купил серебряные газыри к черкеске (их у него было две — парадная и повседневная) и серебряный наборный пояс для кинжала.

Пригласил своего телохранителя выбрать себе оружие из оставшихся эфиопских подарков, раз царь разрешил мне их забрать себе. Хаким долго выбирал и остановился не на самом красивом кинжале (который я собирался ему подарить, но раздумал и решил — пусть воин сам выберет себе оружие), а на более простом, правда, тоже в серебре, но лезвие, как объяснил мой телохранитель у него было из старого булата, таких теперь днем с огнем не сыщешь. Еще бывший ассасин выбрал себе две шашки дамасской стали: одна с травленым изречением из Корана на лезвии, другая попроще. Потом я увидел, как он ловко с ними обращается, с двумя сразу, когда вращающиеся со свистящим звуком клинки сливаются почти что в круг.

С холодным оружием к такому бойцу вообще подойти нельзя, причем Хаким, похоже, мог вращать клинки сколь угодно долго, а потом нанести неожиданный удар, сначала одним, а потом другим, часто с поворотом, как бы уклоняясь от удара противника. По утрам на заднем дворе мы теперь вместе делали зарядку — он по своей системе, я — по своей, украдкой наблюдая друг за другом, что это сосед там творит. Конечно в этом чаще был замечен я — мне было просто интересна работа телохранителя с холодным оружием — это что-то такое, что передается из глубины веков и я даже не пытался просить научить меня «приемчикам». Единственное, в чем я мог посоревноваться с Хакимом — в стрельбе из пистолета, но после первых же стрельб к нам пожаловал городовой и объяснил, что соседи пожаловались на стрельбу, тогда мы (вернее — Хаким) оборудовали тир в подвале.

Подвал, как и обещали, вычистили и побелили, но, чтобы не было рикошетов, пришлось один угол заложить мешками с песком и по бокам метров на пять сделать то же самое, тогда можно было пришпиливать мишени на деревянную стенку впереди мешков и палить в свое удовольствие. Хаким привык к Смит-Вессону и попросил купить ему это оружие, я дал ему пострелять из Нагана, но бывший ассасин все же остановился на более тяжелом револьвере. Тогда мы поехали в оружейный магазин и я купил на свое имя Смит-Вессон армейского образца с кобурой и патронами и вручил его Хакиму.

Маша, похоже, пожалела о том, что подарила диадему Ксении, великой княжне царственные родители купят у Фаберже и не задумаются, я же отписал мастеру Исааку, что в счет денег за шелк пусть изготовит примерно такую же диадему, но без рубинов, лучше с сапфирами и, если совсем повезет, с мадагаскарскими звездчатыми (их еще не скоро начнут искусственно выращивать, а рубины — вот-вот и появятся). Потом еще нарисовал колье из бриллиантов, увидел на новогоднем бале на ком-то из жен Великих князей красивое укращение, вот нечто подобное пусть и сделает для Маши, в Африку за драгоценностями я Хакима пошлю. А пока диадемами и колье при достаточно ярком электрическом освещении в Николаевском зале Зимнего дворца пусть блистают другие дамы. Маша все равно их красивее — молодость никакие бриллианты не заменят. Говорят, что когда свечи в Николаевском зале заменили на электролампы, многие аристократические дамы были недовольны, в полумраке свечей их морщины были менее заметны, даже под слоем грима и пудры.

Кстати, про Хакима и Машу: особенно теплой встречи у Маши с бывшим ее телохранителем как-то не произошло, Хаким склонился в низком, до земли поклоне (мне он так никогда не кланялся), а Маша лишь слегка кивнула с надменным видом. Все же, в Эфиопии сословная пропасть между господами и слугами еще глубже, нежели в Российской Империи. Я потом ее спросил, почему она так с Аглаей не поступает или с Ефремычем. Маша ответила, что Аглая — не служанка, а компаньонка, она получает жалованье дорогими подарками, Ефремыч — мой дворецкий и доверенное лицо, у эфиопскимх расов это обычно дворяне и не всегда — мелкие баляге. Вот к остальным слугам, кухарке, горничной, дворнику, Маша относилась надменно, и они принимали это как должное. Поэтому в Москве Рождество они встречали вдвоем с Аглаей, а слуги сидели на кухне и веселились, и я бы пошел к ним. Видимо, я все же воспитан по другому, князь я фуфловый и никогда настоящим не буду, Маша — другое дело, хоть и эфиопская, а аристократка еще та.

Она мне тут на днях выговорила (хорошо хоть наедине), что я очень уж запанибрата с Хакимом, я ответил, что это в Африке он был Хакимом, а в России — Христофор, на что она мне напомнила, что он вообще-то — кровавый убийца и неизвестно, что еще от него ждать, а ты (то есть, я) его обласкал и приблизил. И это о чем? А очень просто: во-первых Маша отказалась быть посаженной матерью на свадьбе Малаши и Хакима (я-то все равно буду посаженным отцом, я же обещал), во-вторых, мне надоело каждый раз искать извозчика и я купил экипаж, подрессоренный, с закрывающимся кожаным верхом и меховым медвежьим пологом, а также с моими княжескими гербами на черных лакированных дверцах. К экипажу были прикуплены пара лошадок каурой масти, которыми вызвался править Хаким (все-таки я его звал так, Харитон как-то харей отдает, не иначе со зла батюшка имечко подобрал).

Хакиму была куплена черная бурка (чтобы не мерз зимой, сидя на козлах) и такая же папаха, новая черкеска и алый бешмет, благодаря чему со своей черной бородой он смотрелся абрек-абреком и пугал питерских обывателей одним своим видом. Борода у Хакима росла хорошо, несмотря на то, что кожа для новых щек была взята с верхней части груди[1] (а там тоже волос будь здоров) вот он и зарос смешанной растительностью, начиная от густых усов, до окладистой бороды, при этом шрамов внизу видно не было. И вот такому живописному жениху я на целый день отдал коляску, чтобы молодые съездили в деревню за благословением Малашиных родителей, а моя жена с Аглаей в этот день «намылились» тратить денежки по магазинам, и вот не тут-то было — коляски нет, а на извозчике мы не поедем…. Малаша пока живет вместе с горничной в одной комнате, но после свадьбы переедет к Хакиму, хотя, подозреваю, что она к нему туда и так бегает давно. Она убирает в комнатах, но вот как-то Маша заявила, что Малаша плохо справляется со своими обязанностями и ее надо уволить. Выяснилось, что Маша сделала такое заявление с подачи Аглаи, я ей как-то выговорил, за то, что у нее в светелке грязно и беспорядок, мол, могла бы и сама подмести пыль. А Аглая решила вину за собственную грязь свалить на Маланью, но сделала это через Машу, вообразив, что Маша имеет на меня сильное влияние как аристократка на бывшего купца. И вот опять — нате вам, на извозчике мы не поедем, в посаженные матери не пойдем, нам зазорно, просто интриги мадридского двора…