Читать онлайн «Пути народов». Страница 39

Но бывает и так, что на этом последнем фронте все-таки побеждают побежденные.

Кочевники-болгары (тоже тюрки!) захватили славянские земли на юго-востоке Европы. Болгарские ханы встали здесь у власти. Болгарами признали в конце концов себя земледельцы-славяне, и по сю пору за ними это имя, но тюркский болгарский язык был побежден местным славянским почти без борьбы.

Германские племена вестготов завоевали в V веке новой эры Испанию. Совсем незадолго до их прихода латинский язык одержал здесь решительную победу и над местными кельтскими наречиями и над наречиями, унаследованными от карфагенян, когда-то владевших частью Испании. Смог язык римлян выстоять и тогда, когда сами римляне были разбиты. Германский язык пришельцев не выдержал битвы с латинским и отступил перед ним.

Монголы разгромили кипчаков, но важнейшим языком Золотой Орды был кипчакский, и кипчакский же язык стал основой современных татарского и башкирского языков.

Примеры, примеры — их можно приводить десятками. Но здесь, пожалуй, важнее общие выводы.

Для исхода такой борьбы «собственное оружие» языков — их простота, удобство организации и прочее — значило не так уж много. Все это принималось во внимание судьей по имени История только при прочих равных условиях. Важно было, конечно, соотношение численности завоевателей и завоеванных. Но иногда очень важно, а иногда — совсем нет. Что значили, казалось бы, немногие тысячи арабов-завоевателей и переселенцев, о которых я уже говорил, в сравнении с многими миллионами египтян? Но почти ничего не изменив, как уже говорилось, во внешнем облике древнего народа, арабы поставили свой язык на место прежнего.

Очень, видимо, важно влияние завоевателей на хозяйство побежденной страны. Пришедшие на Балканы болгары-тюрки были кочевниками, но ничего не изменили в земледельческой основе хозяйства своей новой родины. А в Азербайджане, например, пришельцы-тюрки резко усилили роль скотоводства, в частности кочевого и полукочевого. Может быть, здесь и причина, по которой их язык победил.

Мощный таран, открывающий языку дорогу, — религия. Распространение в Египте ислама имело чрезвычайно большое значение для перехода египетского народа на арабский язык. Насильственная замена христианства исламом сыграла важную роль в том, что византийцы, говорившие в большинстве на греческом языке, стали предками нынешних турок.

Впрочем, с победой тюркского языка в Византии дело обстояло не так просто. Здесь, по существу, борьба языков затянулась на тысячу с лишним лет. Приглядимся к ее ходу чуть более внимательно.

Первые тюркские народы стали проникать в пределы империи еще в четвертом веке нашей эры — за одиннадцать столетий до падения Константинополя под ударами турок. Наши знакомые авары-обры, до них гунны, после них кочевники-болгары и печенеги, половцы и многие другие народы селились здесь на землях, иногда отведенных им византийским правительством, иногда захваченных силой.

В XI веке тюрки-огузы, выходцы из Средней Азии, стали решающей военной силой новой державы, возглавленной родом Сельджуков, который дал этой державе имя. К концу того же XI века сельджуки уже вышли к побережью Средиземного моря, захватив нынешний Измир. Казалось, судьба Византии решена.

Но тут в борьбу вступил новый участник — крестоносцы, отправившиеся в Палестину освобождать от «неверных» «гроб господень». Имейте в виду: как раз тюрки-сельджуки были главными противниками европейских рыцарей во время первых крестовых походов. «Гроб господень» на время оказался — вместе с Иерусалимом — в руках крестоносцев. Турки были ослаблены. Византия спасена. (Впрочем, вскоре ее разгромили сами крестоносцы, но через какое-то время она освободилась от их власти.) В течение четырех веков древнюю империю еще несколько раз спасали от окончательного крушения враги сельджуков.

Ряд поражений нанесла сельджукам армия грузинской царицы Тамары. Во главе этой армии стоял ее муж и двоюродный брат Давид, осетинский царевич. Позже турки были разбиты монголами. Еще позже грозный вождь турок султан Баязет, владыка большей части Малой Азии и многих других земель, схватился за власть над Ираном и Закавказьем с самим Тимуром. Баязет был разбит Железным Хромцом и посажен в клетку.

Но вся эта вереница войн, в которых сталкивались блестящие рыцари, изысканные византийские вельможи и многоязычные византийские наемники, неутомимые монгольские наездники, отчаянные грузинские витязи и упорные в своем стремлении к расширению занятых земель тюрки, — вся эта вереница побед и поражений лишь внешняя канва гораздо более важных для будущего Малой Азии и окрестных земель событий.

Тюркские султаны сумели проводить в своих владениях политику, которая заставляла их новых подданных верно служить своим новым государям. Много позже ее основы четко формулировал один из владык Турецкой империи в своем наказе наместникам пограничных земель: «Обращайтесь с нашими подданными так, чтобы крестьяне соседних княжеств завидовали их судьбе».

Во всяком случае, в XII веке из византийских владений многие крестьяне бегут во владения сельджуков. Те освобождают рабов и крепостных в крупных поместьях. При этом тюрки заботятся и о победе своей веры. Крестьянин-мусульманин платит в виде налога всего одну десятую часть своего дохода. Христианин — от одной трети до половины. Плюс мужчины-немусульмане платили еще и личный налог, от которого полностью освобождались мусульмане.

Там, где не помогал «пряник» пускали в ход «кнут» — пленных силою заставляли принимать ислам, истребляя часть непокорных.

Может быть, именно то, что тюркское завоевание Малой Азии растянулось на столетия, и тюрки имели возможность подчинять своему влиянию Византию не сразу, а «по кусочкам», и сыграло решающую роль в принятии населением Малой Азии тюркского языка.

Деревня отуречилась раньше, чем город, а сами общие потомки завоевателей и завоеванных, по-видимому, считали старую византийскую культуру более высокой, чем пришлая тюркская. Это нашло любопытное отражение в быту страны. В грозной Турецкой империи, раскинувшейся от Западной Африки до Ирана, от Эфиопии до Дуная, само слово «турок» долго было синонимом слов «мужик» или «плебей» и звучало оскорбительно. В XVIII веке на вопрос европейца, турок ли он, житель Стамбула отвечал, что он мусульманин. И даже в XIX веке турецкие горожане не желали принимать это имя.

Можно добавить, что, кроме тюрок и нетюркского населения Малой Азии, в формировании турецкого народа приняли участие и жители Греции и славяне. Множество выдающихся визирей, замечательных полководцев и флотоводцев Турции вышли из турецких колоний, в том числе, например, адмирал грек Пири Рейс, чье имя недавно стало знаменито из-за загадочных карт, найденных якобы в его архиве. Бывали и вовсе курьезные случаи, когда, скажем, одним из первых мусульманских судей захваченного Константинополя — Стамбула стал принявший ислам француз.

Но когда в конце XVI века при двух султанах подряд из девяти человек, поочередно занимавших пост великого визиря, восемь были отуреченные славяне, это уже нельзя считать курьезом или простой случайностью. Перед нами проявление определенной политики.

Великий визирь Махмуда II в речи по поводу смерти султана говорил: «Было еще одно обстоятельство, содействовавшее укреплению этого государства и увеличению его влияния: мудро и искусно собирали они (султаны) среди всех племен людей, обреченных на несчастную мужицкую жизнь. Их они сделали благочестивыми и счастливыми, наградили чинами и славными должностями. Из этих людей и я происхожу, и значительная часть слушающих меня». Это, конечно, точка зрения ренегата (в ту пору — точный термин, так называли человека, сменившего веру), но эта точка зрения весьма показательна.

Костяк своей армии, знаменитых янычар, султаны набирали из подчиненных областей, отбирая у родителей мальчиков, которых затем обращали в ислам и воспитывали в духе преданности султанам. Сначала янычары не имели права жениться, но вскоре на их браки стали смотреть сквозь пальцы, а потом и вообще сняли запрет. И — новая волна славянской, греческой, албанской и иной крови вошла в жилы турецкого уже народа.