Читать онлайн «История вермахта. Итоги». Страница 9

За день до этого произошло еще одно событие, ставшее смертельной раной для Польши: сталинская Красная армия вторглась в Польшу на востоке, точно так, как это было запланировано в советско-германском пакте Гитлера — Сталина. Польские войска, находившиеся восточнее Вислы, вдруг столкнулись с еще одним превосходящим их по силе противником: Польша оказалась как между двух огней, в состоянии войны сразу с двумя сверхмогущественными соседями. По приказу Гитлера немецкие соединения должны были с 20 сентября прекратить все бои к востоку от Вислы и больше не рисковать людьми, а еще двумя днями позже планировался отход на «свои» рубежи.

Одновременно вермахт сконцентрировал усилия на окончательном завоевании «своей» части Польши. 20 сентября началась массированная бомбардировка польской столицы, а собственно штурм Варшавы — 25 сентября. В этот день самолеты Люфтваффе совершили тяжелый бомбовый налет на объявленный крепостью город, двинулись вперед наземные войска. Под прикрытием огня тяжелой артиллерии, безостановочно обстреливавшей город, пехотные подразделения вышли к черте города. 27 числа наступило затишье, и командующий 8-й немецкой армией, генерал-полковник Бласковитц потребовал безоговорочной капитуляции. День спустя город с гарнизоном численностью 120 000 человек сдался. Немецкая сторона гарантировала польским офицерам сохранение их наград и званий, солдатам было обещано, что спустя некоторое время они будут отпущены из плена, и 1 октября комендант крепости в Варшаве формально передал свои побежденные войска генерал-полковнику Бласковитцу. 2 октября немецкие войска во главе лично с Гитлером вступили в польскую столицу.

Победой Германии над Польшей мировая общественность была просто ошарашена: это выглядело так. как будто вермахт применил принципиально новую стратегию и тактику войны при помощи превосходящих танковых сил и современных ВВС. О так называемом блицкриге на Западе впервые заговорил американский журнал Time, сообщавший 25 сентября 1939 года о событиях в Польше. В Германии же это понятие вошло в обиход еще в 1935-м, после публикации в военном журнале Deutsche Wehr. Там слово «блицкриг» использовалось для описания стремления стран, не обладающих большими сырьевыми запасами, «вести войну максимально щадящим для собственной экономики образом, добившись победы в самом начале боевых действий, одним решительным напряжением всех доступных военных сил». Но была ли польская кампания действительно войной принципиально нового типа? Фактически это был грандиозный военный эксперимент, позволивший опробовать различные тактические решения, в частности активное применение военно-воздушного флота. До нападения на Польшу авиация оставалась по большей мере «вещью в себе» и во взаимодействии с наступающими танковыми силами была применена практически впервые: звенья «штукасов» и бомбардировщиков атаковали оборонительные позиции перед наступающими танками, буквально пробивая им дорогу. Однако в остальном стратегия войны против Польши не имела под собой никакой принципиально новой концепции. Сегодня польская кампания оценивается экспертами не как первый блицкриг, а скорее как его предварительный этап. В сущности, нападение на восточного соседа было классическим вариантом «маленькой победоносной войны», о котором долго думали немецкие военные стратеги. Такая война предусматривала быструю победу над врагом посредством смелой, обескураживающей военной операции, в которой ставилось на карту буквально все: нужно было спровоцировать вражеские войска на удар по самым слабым позициям, чтобы затем зажать их в тиски ударом сильной войсковой группировки. Враг оказывался в результате заключен в огромном «котле», где его можно было постепенно уничтожить. Битва при Каннах [52], в которой в 216 году до н. э. карфагенская армия именно таким образом победила превосходящие силы римлян, — победа при помощи малых сил, но посредством гениальной тактической разработки — долгое время служила идеалом для военных стратегов Германии. По мнению прусского генерал-фельдмаршала Хельмута фон Мольтке [53], «величайшее благо войны — в быстром ее окончании». Его победу над французами при Седане — блестяще проведенную операцию окружения во франко-прусской войне 1870/71 года — даже называли Каннами XIX века. «Каннская идея» с тех пор была объявлена немецкими военными панацеей и вытеснила все другие концепции. Так, на ней базировалась стратегия развертывания вооруженных сил Гермапии в 1914 году, ориентировавшаяся на знаменитый план Шлиффена [54]. Согласно ему Германия должпа была рискнуть решительно всем, чтобы избежать опасности войны на два фронта: сперва ударом всех сил на занад должна была быть побеждена Франция, а затем все войска следовало направить на восток против России. Гениальная идея и ее точное воплощение в жизнь должны были помочь Германии выйти из незавидного промежуточного положения — когда она постоянно опасалась открытия второго фронта. Впрочем, такая игра ва-банк во время Первой мировой войны, в любом случае, не привела Германию к успеху.

Военное положение империи осенью 1939 года было похоже на ситуацию 1914-го, правда, с обратным знаком. Теперь нужно было победить врага сначала на востоке, после чего можно было бы незамедлительно повернуть на запад. И немцам действительно удалось нанести скорое поражение Польше. В первую очередь потому, что нападение на восточного соседа произошло при исключительно выгодных для вермахта условиях: польское государство было с трех сторон окружено контролируемыми Германией областями, так что окружение Варшавы было несложно с точки зрения географии, и войскам было недалеко идти до цели. Вермахт при этом превосходил противника, с которым ему предстояло столкнуться, по всем статьям — как в плане оснащения, так и в отношении техники и тактики. Польские войска были плохо вооружены, находились на невыгодных позициях и не имели достойного командования. Их положение могла бы облегчить помощь союзников Польши — британцев и французов, но никакой поддержки от них поляки не дождались. Наконец, последним фактором, окончательно решившим судьбу Польши, стал удар РККА на востоке, — удар, пришедшийся уже порядком измотанным польским вооруженным силам в спину.

Война против Польши создала миф, в который очень быстро и охотно поверили как сами немцы, так и их противник, — миф о том, что вермахт является непобедимой и сверхсовременной военной машиной. При этом молниеносная победа над Польшей обошлась вермахту недешево: потери армии едва не превысили допустимые пределы: погибло свыше 16 000 немецких солдат. Впрочем, были и более тяжелые потери: из строя было выведено почти 50 % дивизионной техники. Закрыть эти «дыры» удалось только к весне 1940 года. Кроме того, немцы израсходовали большую часть своих боеприпасов. О быстром пополнении резерва не стоило и мечтать, так как возможности немецкой промышленности изрядно недотягивали до уровня потребностей вермахта. Сталелитейная отрасль ежемесячно недодавала армии 600 000 тонн стали, а об увеличении объемов производства пороха нечего было и говорить. Только то, что 18 сентября сражение с Польшей уже было практически выиграно, спасло Германию от тяжелого положения на фронте. В начале октября генерал-квартирмейстер отрапортовал, что наличных резервов боеприпасов хватит только на треть дивизий, и то на период не более 14 дней. Не лучше было и положение люфтваффе, чья поддержка и обеспечила молниеносную победу: запаса бомб также хватало лишь на две недели, после чего, по словам генерального инспектора ВВС генерал-полковника Мильха [55], пилотам оставалось бы играть в «скат» [56]. Когда Гитлер узнал о таком положении дел, он был в бешенстве. Для скорейшего решения проблемы им был назначен специальный министр по делам снабжения боеприпасами. Генерал артиллерии Бекер, в чьей компетенции были эти вопросы прежде, посчитал для себя невозможным оставаться в этой ситуации козлом отпущения и покончил жизнь самоубийством.