Читать онлайн «Шпион, который спас мир. Том 2». Страница 56

Макоун сказал избранной группе президентских советников, в которую входил и Эдвард Лэнд, председатель и глава исполнительной администрации «Полароида», что «англичане всполошились главным образом из-за Винна, который был курьером, работавшим на МИ-6. Мы полагаем, что дело провалилось из-за того, что некто, проникший в британские правительственные круги, видел Винна и Пеньковского вместе. Мы также думаем, что Пеньковский утратил бдительность и что при обыске его квартиры им удалось обнаружить все шпионское оборудование».

Еще один член Совета спросил, существует ли опасность того, что Пеньковский был двойным агентом. Макоун ответил: «Этого мы боялись всегда. Мы проверяли его подлинность с особой тщательностью и придерживали распространение его информации, чтобы убедиться в ее надежности. После самых тщательных сверок со сведениями, полученными по всем другим каналам развединформации, мы пришли к заключению, что его информация является подлинной» ^{260}.

Непрерывные попытки найти причину провала Пеньковского привели к охлаждению отношений и нарастанию напряженности между американской и британской разведками, пытавшимися свалить вину друг на друга. Руководители англо-американской группы Джо Бьюлик и Гарольд Шерголд, ни один из которых никогда в глаза не видел Гревила Винна, полагали, что вполне возможно, что причиной утечки информации был именно он. Самым очевидным ответом был как раз тот, который и британская, и американская стороны, казалось, отвергали, потому что он предполагал низкий уровень профессионализма в работе. Пеньковский встречался с миссис Чисхолм двенадцать раз за период с 20 октября 1961-го по 19 января 1962 года, причем одиннадцать из этих встреч происходили в публичных местах, где за ними могли наблюдать.

Идея «крота», или утечки секретной информации, устраивала их больше, поскольку это было менее серьезно, чем традиционное обвинение в низком уровне профессионализма: слишком частые встречи с одним и тем же лицом. Пеньковский после возвращения из Парижа стал одержимым. Он работал с дьявольским рвением, переснимая документы в секретной библиотеке варенцовской артиллерийской команды. Он отказывался вести себя осторожнее и появлялся в местах встреч на Арбате или в сквере на Цветном бульваре, имея при себе в целом за этот период тридцать пять катушек и. к'пки «Минокс». Пеньковский также передал Дженет Чисхолм восемь писем, адресованных группе, содержавших все новую и новую стратегическую развединформацию и план встреч на 1962 год. Это был период напряженной и ценной работы.

Пеньковский был случайным эпизодом во внутренней борьбе, развязанной в ЦРУ Голицыным, однако обвинение, что он действовал под контролем КГБ, утвердилось даже еще сильнее в Англии стараниями Чепмена Пинчера, страдающего подозрительностью и одолеваемого сомнениями британского журналиста, который специализировался на тематике разведки. Сначала Пинчер согласился с голицынской оценкой, что дело Пеньковского было крупной успешной операцией по дезинформации. «С этим также согласны некоторые старшие офицеры служб безопасности (МИ-5) и разведки (МИ-6)»,— писал он ^{261}. Пинчер до сих пор сомневается относительно Пеньковского, замечая, что «очень многие не могут заставить себя поверить, что Пеньковский был не тем, за кого себя выдавал, хотя бы потому, что, признав его величайшим советским перебежчиком всех времен, они поставили свою профессиональную репутацию в зависимость от его подлинности. Некоторые из них, однако, не отрицают возможность того, что он был «засвечен» вскоре после контакта с Западом. Один из этих людей, Джеймс Энглтон, подозревает, что работавшим на КГБ агентом, выдавшим Пеньковского, был англичанин, причем, возможно, высокопоставленный сотрудник МИ-5». Пинчер отмечал, что глава МИ-5 сэр Роджер Холлис, отвечавший за безопасность Пеньковского и наблюдение за ним, «совершил необычный поступок, попросив назвать имя перебежчика (и ему его назвали)», и, когда Пеньковский впервые приехал в Лондон в апреле 1961 года, Пинчер утверждал, что Холлис был давнишним советским агентом ^{262}. Однако Пинчеру не удалось выяснить предполагаемую связь между Пеньковским и Холлисом. Почему Пеньковскому позволили поехать в Лондон вторично, а потом отправиться в Париж, если КГБ было известно, что он шпион и работает на американцев и англичан?

Питер Райт, бывший заместитель начальника МИ-5, писал в своем автобиографическом романе «Ловец шпионов»: «Когда я читал архивные материалы, у меня появилось немало причин поверить, что Пеньковский, несомненно, являлся частью операции по дезинформации, о которой Голицыну стало известно в 1959 году». Райт, несмотря на свой прежний официальный статус, допускает многочисленные искажения фактов и пишет, что первоначально Пеньковский «прошел собеседование с ЦРУ в помещении их безопасного «пузыря»... Американцы сочли Пеньковского провокатором и отклонили его предложение». Но с Пеньковским представитель ЦРУ в Москве никогда не беседовал — ни в посольстве, ни за его пределами, — и его предложение не отклонялось. Райт проявил подозрительность в отношении Пеньковского еще и потому, что «он явно не обладал никакими сведениями о советской разведывательной сети на Западе». В действительности Пеньковский опознал всех своих однокурсников из военнодипломатической академии, занимавших посты в резидентурах ГРУ на Цейлоне, в Индии, Египте, Париже и Лондоне, а также сотни других сотрудников ГРУ и КГБ.

Более того, Райт принял на веру голицынскую идею дезинформации и помог повлиять на Энглтона. Райт утверждал, что Пеньковский был умышленно послан на Запад, чтобы разгласить сведения о низком уровне развития советской ракетной техники. «Он (Пеньковский) помог убаюкать подозрения Запада более чем на десяток лет и ввел нас в заблуждение относительно истинного состояния развития советской ракетной технологии». Райту никогда не приходилось читать предупреждение Пеньковского о том, что Советский Союз отстал, но не надолго. Материалы Пеньковского, основываясь на документах для служебного пользования, которые имели неопровержимый характер, объясняли изменение ориентации советской ракетной стратегии ^{263}.

Филип Найтли в своей истории шпионов и шпионской деятельности XX века, озаглавленной «Вторая древнейшая профессия», столкнулся с затруднениями в связи с Пеньковским и истинным характером этой личности. Будучи не в состоянии решить эту проблему, он предлагает читателю две противоречивые версии на выбор. Сам Найтли отдает предпочтение версии, хотя и не подтвержденной фактами, согласно которой Пеньковский с самого начала был контролируемым двойным агентом, снабжавшим Запад лишь теми материалами, которые его заставляли выдавать во исполнение грандиозного плана массовой дезинформации.

Вразрез с этим Найтли утверждает также, что «Пеньковского использовала определенная фракция внутри Кремля для того, чтобы передать на Запад жизненно важную информацию». Суть информации сводилась к тому, что, как бы ни угрожал Хрущев, у него не было возможности привести свою угрозу в исполнение. Согласно этой версии, информация, передаваемая Пеньковским, была не только его собственной, но исходила также и от какой-то антихрущевской группировки. Найтли высказывает предположение, что арест Пеньковского в самый разгар кубинского ракетного кризиса был для американцев сигналом о том, что Хрущев признал поражение: ему стало известно, что Кеннеди знает о более низком уровне советского ракетного потенциала, потому что об этом американцам должен был сообщить Пеньковский ^{264}.

После казни Пеньковский стал объектом внимания тех, кто стряпал теории заговоров и пытался посеять семена раздора между американцами и англичанами. В Белом доме и Госдепартаменте Макджордж Банди и Реймонд Гартхофф пытались свести к минимуму ценность материалов Пеньковского и заставить забыть о нем как о неудачливом пасынке судьбы. В работе «Годы кризиса» Майкл Бешлосс пишет, что Банди необычайно гордился тем, что в своей истории ядерного оружия «Угроза и выживание» «ему удалось избежать малейшего упоминания об этом шпионе» ^{265}. Сделанный Пеньковским анализ советской системы не совпадал с их собственными взглядами на контроль над вооружениями и советское вмешательство. Он был шпионом. Разве можно было ему доверять? Принимать краденые вещи неприятно, особенно если с их помощью оказывается влияние на политические решения. Гораздо проще задним числом похваляться собственной прозорливостью и мудростью.