Читать онлайн «Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы». Страница 52

Правда, с оговоркой: "где это будет признано нужным". Главному управлению почт и телеграфов МВД предстояло проследить за тем, чтобы был прекращен прием от частных лиц телеграмм "на секретном языке". В это же время Военное и Морское министерства по согласованию с МВД отдавали приказ о начале функционирования органов военной цензуры. На МВД также возлагалась обязанность принять все меры к предотвращению забастовок и "покушений на целость заводов, выделывающих предметы военного снабжения"{6}.

Таким образом, в общую массу необходимых первоочередных мероприятий были включены предусматривавшие борьбу с диверсиями, саботажем и разведкой противника. Для того чтобы эти меры произвели должный эффект, необходимо было их провести своевременно.

На практике это сделать было непросто. Опасаясь спровоцировать своими приготовлениями противника, правительство стремилось максимально оттянуть введение подготовительных к войне мероприятий. Оба описанных в "Положении о подготовительном к войне периоде" комплекса мер требовали для осуществления минимум по одной неделе. Но фактически все меры, без разделения на 1 и 2 очередь, были скомканы и осуществлены разом.

После убийства в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда 15 июня 1914 г., в европейских дипломатических кругах возникла тревога, но вскоре улеглась. Австро-Венгрия заверила Россию, что не намерена предпринять против Сербии военных акций. Германия начала скрытую подготовку к мобилизации в 20-х числах июня. В России следили за событиями на Балканах, но не предпринимали конкретных шагов по подготовке к вооруженной борьбе. 10 июля правительство Австро-Венгрии предъявило Сербии ультиматум, содержавший заведомо неприемлемые требования. Австрия отвела на выполнение условий ультиматума 48 часов.

11 июля на экстренном заседании Совета министров С.Д. Сазонов предложил выступить в защиту Сербии. Вместе с тем совет постановил приложить все усилия для мирного урегулирования конфликта. 12 июля на проведенном царем Военном совете по вопросу об австро-сербском конфликте было решено "объявить на следующий день, а именно 13 июля, о принятии мер предосторожности...". 13 июля царь утвердил решение Совета министров "О приведении в действие "Положения о подготовительном к войне периоде". То есть, лишь за 5 дней до начала войны, а не за 2 недели, как того требовало реальное осуществление намеченных (поэтапное) мер. Тем самым была предопределена их неэффективность. Ведь все меры можно было (во всяком случае, 1 очередь) осуществить намного раньше. Они не касались вооруженных сил, не были связаны с перемещением войск и внешне были практически незаметны, поэтому не могли дать повода к обвинению России в агрессии, не требовали дополнительных финансовых затрат и в то же время позволили бы без лишней суеты и неизбежной путаницы военным и гражданским властям подготовку к возможной войне. Однако излишняя осторожность, боязнь спровоцировать Германию даже этими сугубо внутренними действиями привели к тому, что у правительства России практически не осталось времени на приведение в действие запланированных мер.

Официально "Положение о подготовительном к войне периоде было введено в действие 14 июля, но потребовались еще сутки, прежде чем гражданские министерства отдали на места соответствующие распоряжения. Так, телеграмма управляющего МПС о немедленном вводе в действие "чрезвычайных мер охраны" была получена управлением Омской железной дороги в 18 часов 30 минут 15 июля. Уже через 3 часа (в 22.00) открылось заседание Особого комитета дороги{7}, приступившего к подготовке распоряжений о реализации мер одновременно 1 и 2 очереди "Положения...". Реально же лишь с вечера 16 июля, то есть менее чем за двое суток до начала войны службы дороги приступили к подготовительным работам по обеспечению мобилизационных перевозок. Штаб корпуса жандармов только 16 июля разослал начальникам жандармских и жандармско-полицейских железнодорожных управлений шифрованные депеши, в которых сообщал о приведении в действие "Положения о подготовительном к войне периоде" и требовал немедленного выполнения предусмотренных этим документом мер борьба со шпионажем. Соответствующие приказы начальников управлений подчиненным им помощникам в уездах и начальникам отделений ЖПУ были отданы лишь на следующий день - 17 июля, а значит, те меры, что были предписаны, стали осуществляться только 18 июля, день до объявления войны{8}.

Таким образом, с момента принятия решения о введении мер по подготовке страны к всеобщей мобилизации 14 июля и реальным началом их осуществления прошло 3-4 дня. На пестах власти приступили к этой работе 17-18 июля. Но именно 18 июля в России и была объявлена всеобщая мобилизация, а на следующий день последовало официальное признание состояния войны с Германией. Значит, фактически антишпионские меры "Положения о подготовительном к войне периоде" своевременно реализованы не были, а стали осуществляться одновременно с проведением всеобщей мобилизации и сосредоточением русских корпусов на западной границе. В этот период меры, предусмотренные "Положением..." уже утратили свой смысл и на смену им пришли законы военного времени. Предусмотренный "Положением..." механизм борьбы со шпионажем был запущен уже после объявления войны, а не в предшествующие ей недели, как планировалось. Например, начальник ЖПУ Сибирской железной дороги полковник Бардин только 20 июля отдал приказ "строго следить как в поездах, так и на станциях за поведением иностранцев и желтолицыми, дабы предупредить их преступные замыслы и шпионаж{9}. И только теперь предписал подчиненным ему начальникам отделений "завести агентуру по цензуре на предмет выяснения шпионажа..."{10}.

Но время было упущено.

Запаздывали все меры. Военная цензура была введена по Высочайшему повелению 20 июля, почти через сутки после объявления о всеобщей мобилизации. Главной целью цензуры, согласно временному положению о военной цензуре", было "недопущение по объявлению мобилизации армии, а также во время войны, оглашения и распространения, между прочим, и путем телеграфных сношений, сведений, могущих повредить военным интересам государства"{11}. Частичная военная цензура по "Временному положению..." заключалась в "просмотре и выемке" телеграмм и прочей телеграфной корреспонденции, подаваемой и принимаемой на узловых железнодорожных станциях. Организация просмотра поданных депеш возлагалась на начальников жандармских железнодорожных управлений, а непосредственное исполнение - на подчиненных им начальников отделений. Изучить всю массу телеграмм жандармские офицеры, которых никто не освобождал от прочих обязанностей, конечно же, не могли. В итоге цензура велась неудовлетворительно, поверхностно. Жандармы полагались на бдительность телеграфистов, которым вменяли в обязанность задерживать все тексты подозрительного содержания.

Именно в тот период, когда шла мобилизация и сосредоточение войск, важно было не позволить противнику определить темпы перевозок войск и главные пункты их сосредоточения. Эти задачи должна была решить агентура противника, которая, отслеживая движение войск по железным дорогам, по телеграфу передавала свои наблюдения резидентам, которые переправляли обобщенные сведения за рубеж, зачастую также телеграфом на заранее условленные адреса в нейтральных странах, поскольку прямая связь между воюющими государствами было прервано с объявлением войны.

Телеграммы подобного рода были шифрованными, причем текст носил внешне вполне безобидный характер (внешне содержание их было вполне безобидным). Понять смысл таких телеграмм, человеку, не знакомому с делом разведки было невозможно. Тем более это неспособны были сделать простые станционные телеграфисты. Не имея представления о способах шифровки информации, почтовый служащий мог принять зашифрованный текст за обычное сообщение коммерсанта своему компаньону о ходе торговых операций, тем более, что проанализировать и осмыслить содержание десятков ими сотен ежедневно передаваемых телеграмм, служащий был не в состоянии.