Читать онлайн «Легенда советской разведки - Н Кузнецов». Страница 16

Кузнецов был чрезвычайно инициативным человеком и с богатым воображением. Так, он купил себе фотоаппарат, принадлежности к нему, освоил фотодело и впоследствии прекрасно сам переснимал попадавшие в его руки немецкие материалы и документы. Он научился управлять автомобилем, и, когда во время войны ему в числе иных личных документов изготовили шоферские права, выданные якобы в Кенигсберге, ему оставалось только запомнить, чем немецкие правила уличного движения отличаются от наших.

"Колонист" был талантлив от природы, знания впитывал как губка влагу, учился жадно, быстро рос как профессионал. В то же время был чрезвычайно серьезен, сдержан, трезв в оценках и своих донесениях. Благодаря этим качествам мы смогли его впоследствии использовать как контрольного агента для проверки информации, полученной иным путем, подтверждения ее или опровержения.

К началу войны он успешно выполнил несколько моих важных поручений. Остался весьма доволен им и мой товарищ, также крупный работник контрразведки Виктор Николаевич Ильин, отвечающий тогда за работу с творческой интеллигенцией. Благодаря Ильину Кузнецов быстро оброс связями в театральной, в частности балетной Москве. Это было важно, поскольку многие дипломаты, в том числе немецкие, и установленные разведчики весьма тяготели к актрисам, особенно к балеринам. Одно время даже всерьез обсуждался вопрос о назначении Кузнецова одним из администраторов... Большого театра".

Прервем ненадолго повествование Л.Ф. Райхмана, чтобы чуть подробнее рассказать о В.Н. Ильине, тем более что о нем и по сей день в писательских кругах Москвы ходит много нелепостей, кое-что успело попасть и в опубликованные мемуары некоторых литераторов, в том числе и весьма именитых. В 1943 году этот незаурядный человек, участник гражданской войны, имел звание комиссара госбезопасности, то есть носил погоны с генеральскими зигзагами и одной звездой. По облыжному обвинению он был арестован по приказу В. Абакумова, тогдашнего начальника СМЕРШ, даже без санкции Л. Берии и провел в одиночке без суда свыше восьми лет. Ничего не подписал, никого не оговорил, хотя к нему и применяли пресловутые "меры физического воздействия". В 1951 году новый следователь в генеральском чине вдруг потребовал от Ильина показания о предательской деятельности... Абакумова. Полагая, что это провокация, Ильин отказался даже разговаривать. Тогда следователь вывел его в коридор, открыл "глазок" в двери соседней камеры, и потрясенный Виктор Николаевич увидел в ней заросшего, в потрепанной одежде своего заклятого врага Абакумова. В конце концов Ильина освободили, но с судимостью, вынесенной, впрочем, никаким не судом, а Особым совещанием.

Выйдя на свободу, Ильин уехал из Москвы, на жизнь зарабатывал... как грузчик на железнодорожной станции, благо был мужчиной рослым и физически сильным.

После реабилитации Ильин много лет работал оргсекретарем Московской писательской организации. Погиб он в преклонном возрасте, попав под колеса автомобиля...

Как рассказывал автору сам Виктор Николаевич, у Кузнецова было несколько близких приятельниц - балерин Большого театра, в том числе и достаточно известных, которые охотно помогали ему завязывать перспективные знакомства с наезжающими в Москву гражданами Германии, а также с дипломатами.

Но продолжим повествование Л.Ф. Райхмана:

"Прежде всего Кузнецова следовало обустроить в Москве. С жильем в столице всегда было трудно, большинство наших кадровых сотрудников ютились в коммуналках, отдельные квартиры получали только работники высокого ранга. Кузнецову же, с учетом той деятельности, которой ему предстояло заниматься, требовалась именно отдельная квартира. Пришлось пожертвовать на время одну из наших КК - конспиративных квартир. Его поселили в доме № 20 по улице К. Маркса (Старая Басманная), неподалеку от Разгуляя. (Поначалу, правда, Кузнецову пришлось пожить в "коммуналке", в доме № 10 по Напрудному переулку1.)

Придумали для Кузнецова и убедительную легенду, рассчитанную прежде всего на немецкий контингент. Русского, уральца Николая Ивановича Кузнецова превратили в этнического немца Рудольфа Вильгельмовича, фамилию оставили прежнюю, но... перевели ее на немецкий язык: Шмидт. Родился Руди Шмидт якобы в городе Саарбрюкене. Когда мальчику было года два, родители переехали в Россию, где он и вырос. В настоящее время Рудольф Шмидт инженер-испытатель авиационного завода № 22 в Филях. На эту фамилию Кузнецову был выдан задним числом и паспорт, а позднее и бессрочное свидетельство об освобождении по состоянию здоровья от воинской службы, так называемый "белый билет", чтобы военкоматы не трогали.

Широко известны фотографии Николая Кузнецова в форме военного летчика с тремя "кубарями" в петлицах (есть варианты в фуражке, в летном шлеме и вообще без головного убора). Из-за этой фотографии даже в некоторые энциклопедические словари попало утверждение, что Николай Иванович имел в Красной Армии звание старшего лейтенанта. На самом деле Кузнецов в армии никогда не служил и воинского звания, даже в запасе, не имел. Эту форму он использовал в тех случаях, когда именно она вызывала вполне нацеленный интерес некоторых его знакомых.

Очень скоро "Колонист" прямо-таки с виртуозной убедительностью научился завязывать знакомства с приезжающими в СССР немцами. Однажды германская делегация прибыла на ЗИС - знаменитый автозавод им. Сталина (позднее им. Лихачева). Шмидт познакомился в театре с одним членом делегации, который, в свою очередь, познакомил его со своей спутницей технической сотрудницей германского посольства, очень красивой молодой женщиной. С нашего благословения у них завязался роман. В результате мы стали получать информацию еще по одному каналу непосредственно из посольства Третьего рейха".

Уже упоминавшийся нами друг юности Кузнецова Федор Белоусов рассказывал автору:

"В мае 1939 года я приезжал с годовым отчетом в Москву. Жил в гостинице "Москва". С начальником планового отдела моей организации Ракшой выхожу на улицу, чтобы идти в наш главк к площади Дзержинского, вдруг сзади слышу знакомый голос, но почему-то на немецком языке. Что за черт! Обернулся, смотрю - Ника! Он шел из кафе "Националь" с очень красивой дамой, как я понял - иностранкой.

Он ко мне бросился, мы обнялись. Как, что... Ты, говорит, меня извини, я должен даму проводить.

Мы решили на работу не идти, возвращаемся в гостиницу. Я заказываю в номер пиво, закуски. Через полчаса появился Ника. Сказал, что пиво не пьет. А что пьешь? Заказали ему кофе.

Ника рассказал, что работает в Москве, связан с испытаниями самолетов и обучается прыжкам с парашютом. Ничего спиртного не пил, сослался на прыжки. Через час он извинился - дела - и ушел. Я понял, что он работает в какой-то секретной организации.

Еще раз мы встретились дня через два в кафе гостиницы "Националь". Посидели опять без спиртного. Когда уходили, он подарил мне свою шляпу, серую, с маленькими по тогдашней моде полями.

После этого я его никогда больше не видел, но получил письмо, которое было мною опубликовано. Было еще одно письмо, его получили без меня, я уже был на фронте. К сожалению, оно затерялось после войны при переездах.

Когда после войны я услышал по радио о Герое Советского Союза Николае Кузнецове, то не думал, что это он. Мы ведь знали его как Никанора, Нику, Никошу. Пока не увидел его фото..."

Вернемся к воспоминаниям Л.Ф. Райхмана:

"Напрямую мы, контрразведчики, с достоверностью узнали о готовящемся нападении Германии на СССР уже в марте 1941 года - в определенной мере благодаря усилиям и "Колониста". Коллеги из разведывательного управления, я полагаю, знали об этом еще раньше. 27 апреля 1941 года мы с Тимофеевым составили докладную записку на имя Сталина. В ней, в частности, мы сообщали, что необходимо загодя создавать разведывательно-диверсионные группы в западных областях страны на случай оккупации германскими войсками. Записку передали начальнику контрразведки Федотову. Тот пошел к наркому госбезопасности Всеволоду Николаевичу Меркулову1. Вернулся назад крайне расстроенный и огорченный. Нарком докладную не подписал.