Читать онлайн «Коммунизм как реальность». Страница 55

Структура населения

Согласно официальной идеологии население Советского Союза разделяется на дружественные классы рабочих и крестьян и трудовую интеллигенцию, которая является прослойкой между рабочими и крестьянами. Эту схему в общем принимают и многие критики советского общества. А между тем эта схема совершенно бессмысленна. Как может быть интеллигенция прослойкой между рабочими и крестьянами? Прослойка в данном случае есть что-то промежуточное между рабочими и крестьянами. Например, это могут быть крестьяне, частично являющиеся рабочими, или наоборот. Если хотят сказать, что советские интеллигенты суть выходцы из рабочих и крестьян, так это может быть что угодно, только не прослойка между последними. Но оставим в стороне словесные придирки. Пусть интеллигенция есть нечто, исходящее из рабочих и крестьян. Эта схема уместна была после революции, когда интеллигенция была почти полностью истреблена или изгнана, и люди, называемые по старой привычке интеллигентами, стали появляться из рабочих и крестьян. А как быть теперь, когда такого рода люди производятся себе подобными, причем – во втором и третьем поколении (т.е. суть выходцы из выходцев)? Как быть, если они происходят из слоев, которым в прошлой истории даже названий не было, например, – из партийных чиновников, работников КГБ, офицеров армии и милиции? Игнорировать эту категорию людей нельзя, ибо число их превосходит число интеллигентов. К рабочим и крестьянам они явно не относятся, а к интеллигентам относить их как-то неудобно, да они сами этого не хотят, – в большинстве они вообще презирают интеллигенцию. Так что нужна еще особая категория людей – служащие. Что это такое – класс или прослойка? Наконец, хотя жители городов по образу жизни отличаются от жителей деревни, но с социологической точки зрения эта разница не столь существенна, как разница между начальством и подчиненными, одинаковая для города и деревни. Чувствуя все это, в официальном словоупотреблении теперь предпочитают говорить просто о трудящихся, игнорируя реальное расслоение общества на различные социальные категории. Я не употребляю здесь слово «класс», дабы не вызывать ненужных ассоциаций с марксистскими идеями насчет классов и бесклассового общества. Особенно смешно бывает слушать, когда на Западе говорят об интеллигенции, ученых, военных, хозяйственниках как об особых социальных категориях. При этом почему-то совершенно упускают из виду те очевидные факты, что среди «ученых» есть низшие сотрудники, профессора, доктора, академики, заведующие, директора, прочие лица, находящиеся на различных ступенях иерархической лестницы. И различие в социальном положении между ними достигает порой таких размеров, что зачислять их в одну категорию – аналогично зачислению в одну категорию «земледельцев» крепостных крестьян и помещиков. А руководящий слой науки лишь использует свою причастность к науке для своей социальной активности, не имея ничего общего с функцией ученого как открывателя истин. Совершенно аналогичная картина имеет место и в других сферах деятельности. Тут есть, конечно, свои профессиональные различия. Например, особенности «военных» общеизвестны. Писатели, имея сложную социальную структуру и иерархию, в целом образуют подразделение в идеологической работе общества. Но они профессиональные, а не социальные. Понятие же «интеллигенция» здесь настолько утратило какой бы то ни было смысл, что тут нельзя даже указать профессию, образ жизни и уровень образованности, которые отличили бы интеллигенцию как особый социальный слой от других слоев.

Структура населения коммунистического общества на самом деле описывается совсем в иной системе понятий. Во-первых, общество распадается на первичные деловые коммуны, и люди разделяются по социальным категориям соответственно их функциям и положению в этих коммунах. Так что можно построить шкалу таких категорий, начиная с. самых низших работников и кончая высшими руководителями районов, областей, отраслей, страны. Здесь возможны различные способы классификации. Самый грубый из них – разделение на низшие, средние и высшие слои. Самый точный из них – разделение на официально установленные группы с учетом степеней, званий, рангов. В последнем случае получится довольно непрерывный ряд, имеющий мало научной ценности. Тем более при этом будут затруднения с многими категориями людей, которых по одной линии надо зачислять в один ранг иерархии, а по другой линии – в другой. Например, заведующий комиссионным магазином по размеру зарплаты стоит ниже младшего сотрудника исследовательского института, по служебному положению он равен заведующему лабораторией, в которой работает этот младший сотрудник, а по фактическим средствам, которыми он располагает, и по влиянию в обществе он стоит выше директора института, в котором существует эта лаборатория. Так что социологически более интересной может быть классификация, учитывающая многие существенные параметры людей. Реальные люди эти параметры постоянно принимают во внимание, и сами стихийно группируются соответственно им. И эта группировка не имеет ничего общего с идиотской схемой «рабочие – крестьяне – интеллигенция». Очень близкой к социологической структуре является такое официально признаваемое разделение людей по категориям, как уровни номенклатуры, а для неноменклатурных лиц – их должностные уровни в первичных коллективах.

Население в подавляющем большинстве принимает свою социальную иерархию и считает ее справедливой. Ситуация здесь подобна той, когда уже армейский ефрейтор считает систему рангов справедливой, поскольку она хотя и немного, но все же возвышает его над солдатами, а солдаты чувствуют, что без порядка и иерархии положение их было бы хуже. Они все равно образовали бы социальную структуру по законам коммунальности, но уже без той защиты, какую дает официально установленный порядок. Население принимает социальную иерархию, ибо для многих она дает какую-то надежду выделиться из массы и возвыситься, а для прочих она дает ощущение защищенности. Люди прекрасно понимают, что без социальной иерархии невозможно существование современного хозяйства, что без нее невозможно сохранить даже тот уровень быта и культуры, какой есть и какой им самим кажется низким. Лишь незначительная часть населения заинтересована здесь в разрушении иерархии, причем фактически из своих эгоистических интересов или необдуманно, хотя часто такие люди и болтают о том, что они борются за общие блага. Многочисленные оппозиционные движения на Западе (особенно – левые и молодежные) фактически направлены против данной неизбежной структуры современного общества, хотя они обычно и выступают под лозунгами борьбы с капитализмом и империализмом. Эти движения часто являются по сути антикоммунистическими, облекаясь в силу исторических условий в коммунистические одежды, – еще один интересный парадокс истории. Совершенно очевидно, что тем людям, которые имеют возможность занять более или менее высокое положение в социальной иерархии, последняя кажется абсолютной справедливостью. Предложите тем людям, которые убили много лет жизни и усилий для того, чтобы стать докторами наук, доцентами, профессорами, полковниками, генералами, министрами и т.д., отказаться от их званий, должностей и уровня их обеспеченности и посмотрите, как они отнесутся к вашему предложению. Но у студентов, младших сотрудников, солдат, рабочих, крестьян, конторских служащих даже не возникает мысли выдвинуть такую программу уничтожения социальной иерархии. Люди возмущаются тут какими-то отклонениями от норм. Но последние относительны и субъективны. Официально же признанные нормы не оцениваются как несправедливые.

Самые фундаментальные социальные отношения людей осуществляются через личные общения. Люди при этом лично знают друг друга и вступают в непосредственные контакты. Естественно, при этом возникают объединения людей, не оформленные законами общества, т.е. неофициальные или неформальные объединения. Они отличаются от официальных тем, что не имеют своей дирекции, своей бухгалтерии, своей партийной, профсоюзной и комсомольской организации, своей территории, своего узаконенного дела и прочих атрибутов официальных объединений. Эти неофициальные объединения весьма разнообразны. Они возникают в самих деловых коллективах, в связи с деловыми отношениями, но в более широкой среде (например, в данной области культуры), независимо от дела (например, родственные и национальные объединения). Имеются смешанные варианты. Они различаются как одноактные и регулярные, преемственные и непреемственные, заметные и незаметные, поощряемые и непоощряемые, терпимые и порицаемые, наказуемые и ненаказуемые. Возникают они на основе традиционных связей, личных привязанностей, взаимной помощи и выгоды, самозащиты. Эти группы и слои играют в жизни общества гораздо более серьезную роль, чем различия людей как крестьян, рабочих и интеллигентов. Я уж не говорю здесь о сверхпримитивной схеме «народ – власть», которая тоже имеет хождение в среде критиков советского общества и русской эмиграции на Западе. Все население страны можно разделить, далее, на привилегированную и непривилегированную части. Это разделение проходит не по линии наличия или отсутствия привилегий вообще. В непривилегированную часть попадают и люди, занимающие довольно высокое положение в обществе и имеющие в силу этого какие-то законные преимущества, например, – полковники, доценты, профессора, инженеры, врачи и т.п. Речь в данном случае идет об особых привилегиях и особо исключительном положении людей. В привилегированную часть попадают высшие партийные и государственные чиновники, некоторые особо выделенные артисты, художники, писатели. Сюда попадают и отдельные ученые, но уже в качестве крупных чиновников в своей области. Так вот внутри непривилегированной части населения можно констатировать образование таких групп, какие я называю народными группами. А внутри привилегированной части можно помимо групп, аналогичных народным группам, констатировать образования, которые я называю привилегированными слоями. Поясню кратко различие этих структурных элементов населения.