Читать онлайн «Дурбар в Лахоре». Страница 14

Обращение англичан с туземцами высших образованных классов холодно-презрительное, подавляющее, является здесь делом гораздо более серьезным: тем более, что образованные туземцы к этому не привыкли, да его и не было во времена Ост-Индской Компании.

Послушайте, что говорит о чувствах индусов к их правителям «Statesman», откровеннейший из лондонских журналов: «Не финансы Индии, – гласит газета, – причиняют нам главное беспокойство, а положение, до которого доведены массы населения нашим правлением, и безусловная низость нашего поведения в отношении к туземным владетелям. Мы ненавидимы как классами, бывшими до нас влиятельными и могущественными, так и воспитанниками наших же учебных заведений в Индии, школ и коллегий; ненавидимы за наше эгоистичное, полное отчуждение их от всякого почетного или доходного места в управлении их собственной страной; ненавидимы народными массами за все невыразимые страдания и ту ужасающую нищету, в которые ввергло их наше государство и господство над ним; ненавидимы, наконец, принцами за тиранство и угнетение их симлинским foreign office».

Эти слова были перепечатаны всеми туземными газетами и журналами без комментариев.

Так ли было при Ост-Индской Компании, которую выгнали из страны за последний мятеж? Нет, конечно, нет! Со всем ее эгоизмом, вымогательствами, жадностью и недобросовестностью, покойная Компания умела ладить с туземцами. Она не заставляла их чувствовать ежеминутно превосходство своего рождения. Туземцы сами преклонялись перед превосходством оружия и нравственной силы англичан и уважали их, тогда как теперь они лишь боятся и ненавидят их. В те дни, когда поездка в Индию была кругосветным плаваньем, авантюристы, отправлявшиеся искать фортуны за морями, делались настоящими англо-индийцами. Многие из них, родясь и умирая в Индии, прожив в ней безвыездно тридцать-сорок лет, не в гордой замкнутости, как делается теперь, а пребывая долгие годы в постоянном обществе туземцев, – так, наконец, свыкались с их образом жизни и даже мышления, что знали о нуждах Индии и сочувствовали им не менее самих индусов. В те блаженные дни они не только не презирали их, кичась перед туземцами своею белой кожей, но даже часто вступали в законные браки с туземками. Дрались они и с раджами и законными обладателями земель, которые они у тех отнимали во имя Англии, но с народом ладили и всегда были в дружбе. Но вдруг грянула беда непредвиденная. Удар грома 1857 года поразил страну, и все изменилось! С последними судорогами Делльи настал конец и пресловутой Компании… Храбрые авантюристы, но все же «джентльмены», распоряжавшиеся до той поры судьбами народов Индии, исчезли в вихре, вырвавшем с корнем как Могольскую империю, так и последнюю независимость сотен раджей. Индия была передана короне, и на место лихих авантюристов были присланы новые люди, и пошли реформы…

Не знаю, выиграла ли от этой перемены сама Англия; развивать этот вопрос теперь не приходится, но если верить не только единодушному показанию туземцев, но и признанию многих англичан, то Индия потеряла много. Какая до того индусам нужда, что безнравственная деятельность таких авантюристов, как Уорен Гастингс с компанией, сделалась в Индии впредь невозможною? Для людей с подобными своеобразными, сложившимися веками воззрениями на добровольные взаимные сделки, каковы индусы, да и вообще все азиаты, правитель восточного пошиба вроде Гастингса, готовый взирать с благосклонностью на всякие преподношения от целой провинции до Гоголевского – «борзыми щенками», несравненно приятнее правителя из породы беконсфильдовских салонных левреток. С первыми можно было и сговориться, и войти в личные сношения, и, теряя с одной стороны, выигрывать с другой; а последние, являясь каким-то недоступным светилом, бюрократом и формалистом, смотрит на туземца как на гадину, до которой не следует дотрагиваться даже и в перчатках, а только следует управлять ею, наступив крепко каблуком на хвост.

Без сомнения, с новыми порядками, введенными в страну вследствие мятежа, индус стал цивилизованнее. Вместе с прелестью вышеупомянутой европейской эстетики он познал много, чего при Компании не ведал, а именно то, что Фемида в цивилизованных государствах должна оставаться столь же слепою, как и в не цивилизованных, но зато должна пребывать и неподкупною, но узнал он это лишь на теории, не веря, конечно, в самый принцип, а на практике поверяя часто и противное. Познакомился с утонченными понятиями о гражданских добродетелях вообще, и о чести джентльмена – в частности в своих повелителях; а сам лично под постоянным прибоем тяжелых волн английского презрения утратил и последние понятия о собственной чести, как и всякое чувство собственного достоинства.

Выходит, что Британское правительство с лучшими намерениями губит Индию. И по-моему, дело это непоправимое, хотя бы потому уже, что, даже исправив все ошибки последнего двадцатилетия, а особенно за время Дизраелевского царствования, Англия все-таки неспособна ни исправить испорченной в стране нравственности, ни переделать натуру англичан, которые так сильно врезались в вырытую собственным презрением ко всему туземному колею, создали со своей стороны такие крепкие, хоть и искусственные запруды, что не сойтись им с индийцами и в тысячу лет. Скорее воды Темзы сольются с водами Ганга, чем англичанин в Индии взглянет на индуса, как на равного себе, будь этот индус размагараджей и веди он свой род от дней Адама. Англичане чувствуют положительно непреодолимое отвращение к индусам. Как я заметила выше, это психофизиологический, а не политический вопрос. Кроме нескольких старых переживших мятеж англо-индийцев, присылаемые сюда из Англии чиновники, если и приезжают в страну без особенно сильных предубеждений, то разом заражаются окружающею их атмосферой, насильно втягиваются в нее и не могут бороться против публичного мнения, выражаемого всею английской колонией. «С волками жить, по-волчьи выть» – эта поговорка применяется к английскому гораздо более, чем к какому бы то ни было другому европейскому обществу. В нем и чихнуть «не по-английски» опасно: тотчас же переглянутся с обычною им миндально-уксусною улыбкой и сделаются еще величественнее, ласковее с чихнувшей личностью и закивают головами, как бы говоря: «бедный иностранец… не привык, не знает еще изящных законов нашего общества!». Одно лишь огромное немыслимое в другой колонии жалованье и предоставленные службой в Индии выгоды привлекают сюда чиновника. Но он живет здесь лишь надеждой вернуться домой, считает время трехлетними периодами от одного отпуска до другого, создает себе в стране искусственный английский мирок, и все, что является за пределами этого мира, возбуждает в нем невыразимую гадливость и отвращение…