Читать онлайн «Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами)». Страница 115

Плиний, во II кн., гл. 67: «Поблизости же, под тем же созвездием (в той же местности) от востока из Индийского моря целая часть склоняется к Каспийскому морю», и в VI книге, гл. 13: «Каспий из Скифского океана вытекает в противоположные части Азии. Прибрежные жители именуют его разными именами, из которых наиболее известны „Каспийское“ и „Гирканское море“».

Основываясь на этом, Солин, обезьяна [т. е. подражатель] Плиния, живший во времена Веспасиана, пишет в главе XXVII, стр. 148: «Каспийское море, разливающееся через хребты Азии, впадает в Скифский океан». То же пишет и Марциан Капелла, в книге VI, на стр. 147: «Здесь персидская граница примыкает к стране скифов, а именно к Скифскому океану и Каспийскому морю, через которые можно пройти к Восточному океану». Страбон также того мнения, что это лишь морской залив большого океана, а не закрытое море. В книге II, стр. 83, он говорит: «Океан соединен со многими заливами, из которых наибольшие — четыре: северный из них называется Каспийским морем или Гирканским, далее следует Персидский залив, залив Аравийский» и т. д.

Василий Великий, святой человек, одобряет этих писателей, говоря («Homil. IV in Hexameron.», pag. 47); «Есть лишь одно море. Хотя и полагают, что Гирканское и Каспийское моря такие, которые стоят отдельно, ограниченные в своих пределах, но если обратить внимание на труды лиц, которые занимались описанием земель, то окажется, что и эти моря с помощью проливов соединены со всеми, и что все направляются к величайшему морю». Макробий также склоняется к этой мысли, но все-таки он несколько сомневается и говорит: «По нашему свидетельству, однако, не следовало бы описывать это море (Каспийское), так как положение его продолжает оставаться неизвестным для нас» («In somn. Scipionis», кн. II, гл. IX, стр. 78).

Я лично стою на стороне Геродота и Аристотеля; последний из них пишет: «Гирканское и Каспийское моря отдельны от внешнего моря, и вокруг всего побережья их живут люди», а первый: «Море Каспийское существует само по себе и не соединяется с другими». Это — особое море, не имеющее ничего общего с большим морем; отовсюду оно окружено берегами и по праву может быть названо «Средиземным морем».

Все это подтвердили мне и гилянцы, живущие с западной стороны этого моря, и другие персы, которых я старательно об этом спрашивал.

Длина Каспийского моря обыкновенно писателями определяется в 15, а ширина в том месте, где она больше всего, в 8 дней пути — если ехать безостановочно все время на веслах, не прибегая к помощи ветра. Если же я захочу расположить границы этого моря но городам и местностям, находящимся на берегу и определенным мною не только из «Каталога долгот и широт», полученного от персов, или из «Fragmenta astronomica» Иоанна Гравия, но и на основании личных исследований, то окажется, что длина моря простирается не так, как указывалось до сих пор на обыкновенных картах, с востока на запад, но с севера на юг, или от полуночи к полудню, а ширина от востока к западу, или от восхода к заходу. Длина от начала моря у Астрахани вплоть до Ферабата равняется 8 экваториальным градусам и, следовательно, 120 немецким милям, ширина же от области Хварезм ^[283] до Черкасских гор составляет 6 экваториальных градусов или 90 миль.

Некоторые из добрых моих друзей из Лейпцигского университета, увидя в моем первом издании карту Персии, писали мне, ставя в упрек, что я так расположил Персидское [Каспийское?] море: «Это против мнения, бывшего до настоящего времени у всех географов». Но так как я — как уже сказано — получил лучшие известия об этом деле, то я могу не обращать внимания на мнения других. Говорят так: «Из-за ошибки одного ошибаются все». Дионисий Александрийский по ошибке расположил море неправильно, а другие, не видевшие моря, последовали его примеру. Море не имеет прилива и отлива, как другие моря, хотя Курций в указанном выше месте как будто так думает. Если же вода иногда не только поднимается у побережья, а иногда — особенно на западной стороне — даже заливает его, то это следует объяснить ветром, дующим с моря. При тихой погоде вода всегда держится на одном уровне. В середине, говорят, так глубоко, что даже на глубине 60 или 70 сажен нельзя достигнуть дна. Едва в 6 или 7 милях от дагестанского берега мы, как выше сказано, опустив лот на глубину 30 сажен, не нашли грунта.

В это море впадают многие реки: когда мы ехали в Персию, мы не верили, что их несколько сот, но на возвратном пути вполне этому поверили. За короткое время пути от Решта до Шемахи, в течение 20 дней пути мы прошли через 80 больших и малых рек. Наиболее важные и значительные из рек, которые мы видели, были: Волга, Араке, соединяющийся с Курою, Кизиль-узень ^[284], Быстрая, Аксай и Койсу. Кроме того, с севера впадают Яик и Ем[ба] ^[285], а с юга и востока: Ниос, Окс ^[286] и Орксант ^[287], именуемый у Курция Танаисом.

Многие удивляются, откуда это происходит, что это море поглощает в себе столь много рек, но не имеет заметного выхода. Некоторые полагают, что, ввиду своей замкнутости, оно отводится в океан и открытое море через скрытые каналы или лазейки под землею. Этого мнения Сварий, а на основании его и Цэзий «De mineralibus», кн. I, гл. VI, стр. 57 где сказано: «Сварий в кн. II о шестидневном творении, в гл. VI, говорит правильно: „Нужно думать, что если у Каспия нет никакого внешнего сообщения с океаном, за то должно быть какое-либо подземное“».

Персы сообщили нам, что к югу между Табристаном и Мазандараном, недалеко от Ферабата, имеется большая пропасть, куда устремляется море, исчезая под горы. Но что может значить этот единственный выход при столь многих впадающих реках? Я лично полагаю, что с этим морем и реками происходит то же, что и с величайшим морем и реками. На этот счет имеются различные мнения, как можно прочитать у более сведущих в естествознании в сочинениях «De generatione fontium», т. e. о происхождении источников и рек. Николай Кабеус говорит в комментариях к «Метеорологике» Аристотеля о нескольких подобных мнениях. Перипатетики полагают, что невозможно, чтобы реки выходили из моря и затем шли к нему под землей; да и противоречило бы естественному закону движения, если бы тяжелые вещи шли вверх.

Некоторые полагают, что земля, равно как и небо, имеют своих разумных духов или ангелов, управляющих внутри движениями и поднимающих из глубин воду.

Другие опять-таки говорят, что земля как бы животное, имеющее свой дух и душу, которыми все части земли как бы снабжаются жизнью и приводятся в движение. Поэтому воды естественной силой проходят сквозь скрытые жилы земли, и поднимаются к горам, как и в человеке кровь от печени идет к сердцу и через полую вену (vena cava) поднимается вверх и к голове: таким образом, хотя влага сама по себе и тяжела, все-таки естественная сила заставляет ее подниматься. Отсюда выводят, что не искусственным, но совершенно естественным движением является и то, что из центра или середины земли вода поднимается на высочайшие горы.

Лично у Кабеуса два мнения. Во-первых, он полагает, что высота моря не везде находится на одинаковом расстоянии от центра земли и что поэтому уровень моря в одном месте выше, чем в другом, хотя моря и соединяются проливами или узкими проходами: например, уровень Индийского океана много выше уровня Средиземного моря и т. д. Но откуда же в таком случае получаются реки, которые с высоких индийских гор втекают в Индийский океан? И почему же уровень и высота морей, если последние друг с другом соединяются, не делаются, в конце концов, одинаковыми? Тем более ведь, что высшее море через реки стекало бы в низшее. Это, по его словам, может происходить следующим образом: так как известно, что существует подземный жар, вызывающий происхождение металлов и камней, и так как земля во многих местах состоит из песчаников или из скалистых пород с трещинами или же оказывается губчатого строения, и поэтому впитывает в себя морскую воду, то и происходит, что внутренний жар превращает воду в пары, которые затем через скрытые трещины и ходы подымаются вверх и здесь, под холодными сводами, как бы в дистилляционной печи, опять превращаются в воду и вытекают в качестве потоков пресной воды, так как ведь соль при дистилляции всегда остается на дне. В тех случаях, когда подобные пары прорываются наружу, они превращаются в дождь. Таково, по его словам, было и мнение Аристотеля, говорившего, что «из сгущенного воздуха в пещерах земли образуются источники». Об этом в означенном трактате (lib. и, textu 62) сказано подробнее.