Читать онлайн «Удивительные донумы». Страница 8

Так Дамаск пережил кровавый период войн между Аббасидами и египетскими халифами династии Фатимидов, так миновал трудное время крестовых походов. Крестоносцам не удалось захватить Дамаск, хотя они были к этому очень близки. Согласно легенде, город от иноземных захватчиков спас некий грек. Вызвавшись показать франкам во время осады Дамаска слабую часть городских укреплений, он убедил крестоносцев перенести основные силы с западной стороны на восточную, а осажденные тем временем овладели лучшими позициями и перекрыли каналы, лишив крестоносцев воды и вынудив их вскоре снять осаду.

Дамаску удалось избежать очередного разграбления. Более того, в период крестовых походов, благодаря развитию торговых связей с Европой, благосостояние города даже выросло. «Тогда, как и всегда, расположение Дамаска делало его первоклассным рынком; ни перевороты, ни осады, ни вторжения, ни какие-либо другие несчастья не были в состоянии оказать непоправимое влияние на судьбу этого оазиса, столь очевидно отмеченного природой как одно из лучших мест на земле… Дамасские товары пользовались такой высокой репутацией во всех странах ислама и среди всех христианских купцов, что даже самые свирепые войны не могли преградить им путь». Так характеризует Дамаск той эпохи английский географ Бизли[13].

XI–XII, да и XIII века можно назвать для экономики Дамаска относительно благополучным временем, несмотря на многие мятежи, осады, смены правителей, набеги турок-сельджуков, татаро-монголов, угрозы крестоносцев. Дамаск прочно «держал курс» на развитие ремесел и торговли, и купцы развозили во все уголки торгующего мира дамасские клинки, золотые и серебряные украшения, ковры, ткани, инкрустированные деревянные изделия, стекло с эмалевой росписью… Мастерство считалось семейной привилегией, секреты его тщательно хранили и передавали из поколения в поколение. Причем во внимание не принималось желание или нежелание детей продолжать дело отцов. Итальянский путешественник, посетивший в 1384 году Дамаск, писал, что, если отец был золотых дел мастером, сыновья не имели права заниматься другим ремеслом. Так что силой обстоятельств они вынуждены были совершенствоваться одном деле[14].

Если на протяжении всего XIV века Дамаску удавалось отражать набеги всевозможных завоевателей, то в самом начале XV столетия его счастливая звезда закатилась Город захлестнула не ведающая милосердия волна орд хана Тимура. В 1400 году, после месячной осады, стены Дамаска, построенные еще римлянами и укрепленные Омейядами, пали, и город был обращен в груду развалин. 30 тысяч мужчин, женщин и детей были согнаны в мечеть Омейядов и там сожжены вместе с бесценным шедевром архитектуры. Десятки тысяч лучших ремесленников — цвет Дамаска — захватчики угнали в рабство.

Казалось, Дамаску уже никогда не оправиться от столь страшного удара. Однако торговые караваны по-прежнему шли через разрушенный «глаз Востока», и вместе с ними в истерзанный город вливались новые жизненные силы. Постепенно восстанавливались здания, расчищались каналы, возводились новые мечети. А уцелевшие ремесленники по крупицам собирали рецепты угнанных в неволю мастеров и возрождали старые промыслы. Дамаскинцы знали, что спрос на их изделия будет существовать до тех пор, пока будут ходить благословенные караваны. Умельцы Шама не могли, конечно, предположить, что совсем скоро, в начале XVI века, португалец Васко да Гама обогнет Африку с юга, проложит новый торговый путь в Индию и тем самым войдет в историю как великий мореплаватель, но и тем же самым лишит Дамаск доброй половины караванов: многие купцы предпочтут весь путь проделывать морем и не подвергать себя опасностям и тяготам сухопутных переходов.

Торговля в Дамаске действительно резко пошла на убыль. К тому же господство мамлюкских феодалов, приведшее к ослаблению Сирии, сменилось тяжким турецким игом. В 1516 году в страну вошли турецкие войска Селима I. Сирия стала частью Османской империи.

Дамаску, впрочем, при турках вернулась часть его бывшего политического значения: турки разделили всю Сирию, включая Ливан и Палестину, на четыре провинции, центром одной из них стал Дамаск. Провинции эти назывались «пашалыки», а управлял каждым пашалыком турецкий наместник — паша, власть которого над судьбами подданных не имела границ. В ответ на непомерные подати и притеснения вспыхивали восстания, но все они безжалостно топились в крови. Паши сознавали, что одним только «кнутом» чужие земли не удержать, однако и «пряники» раздавать было не в их правилах. Вместо «пряников» турки решили сочетать «кнут» с религией, и, надо констатировать, такой тандем оказался весьма действенным. Контраст между нищетой местных жителей и роскошью, окружавшей пашей и их приближенных, сглаживался великолепием религиозных построек и помпезностью мусульманских праздников, которые шумно отмечались чуть ли не каждый месяц и в которых участвовали все до последнего нищего. Особенно пышно обставлялся хаджж. Паша Дамаска назначался одновременно и главой хаджжа. Он начинал с того, что собирал с помощью янычар налог на паломничество, причем, когда кто-либо пытался уклониться от уплаты, его били палками до тех пор, пока помыслы провинившегося не очищались и ему не становилось ясно, что внести взнос в столь богоугодное предприятие — дело святое.

К концу XVIII века Дамаск опустился до уровня заурядною восточного города. Побывавшие в нем в ту пору путешественники-христиане, вяло отдав должное ремеслам. с редким единодушием пишут о том, что, кроме мечети Омейядов и библейской Прямой улицы, в Дамаске смотреть нечего.

Мало кто из христиан удостаивался приглашения паши или его приближенных: мусульманские владыки с подозрительностью относились к визитерам из Европы, видя в них — часто не без основания — шпионов, вынюхивавших по заданию своих монархов, где и чем можно поживиться. Но те немногие, кто все же побывал во дворцах вельмож, в мечетях и прилегавших к ним больницах, а также в караван-сараях, отмечают исключительную пышность убранства, искусную отделку стен, потолков, полов, необычайное разнообразие орнаментов.

Одно из красивейших зданий, сохранившихся до наших дней и теперь ставшее Музеем народных традиций, — это построенный Азем-пашой в XVIII веке дворец, носящий его имя. Он расположен в центре старого Дамаска, неподалеку от мечети Омейядов. Его фасады, в соответствии с исламской традицией, неброски, зато посетители, войдя через небольшие ворота внутрь, словно попадает в восточную сказку: крытые колоннады, стены, расписанные ярким геометрическим узором, узкие, стрельчатые, в виде витражей из цветного стекла окна, выложенный мраморными плитами пол. А посреди внутреннего двора, обрамленного фруктовыми деревьями и благоухающего ароматами цветущих роз и жасмина, у подножия широкого, крытого коврами трона паши дышит прохладой прямоугольный бассейн, и, подгоняемые струйками журчащих фонтанов, по его поверхности умиротворенно плавают лепестки лилий.